История Франции в раннее Средневековье

Истинная ее причина — честолюбие королей, которые стремятся увеличить свои королевства. К этому присоединяются интриги знати, которая требует у своего короля почестей и богатств, и в случае отказа изменяет ему. Короли всегда находят в царстве своего врага поддержку в лице недовольных представителей знати. Только время от времени тот или иной король понимает опасность этой политики и стремится противопоставить знатным союз королей.

Войну 573 года начал тот же Хильперих. Он бросился на Аквитанию и три года опустошал ее. В свою очередь, Сигеберт призвал германцев, которые также грабили, жгли и убивали. Сигеберт одержал победу и торжественно вступил в Париж с Брунгильдой и детьми. Приближенные Хильпериха провозгласили королем Сигеберта, но во время церемонии два раба нанесли победителю удары скрамасаксом, в выемку которого Фредегонда влила яд.

II. Междоусобные войны до убийства Хильпериха (575–584) [358]

По смерти соперника Хильперих вернулся в Париж. Верный герцог Гундовальд спас пятилетнего сына Сигеберта, привез его в Мец и в день Рождества провозгласил королем. Брунгильда и ее дочери остались в плену. Отныне Хильперих мог дать волю своим фантазиям. Это был типичный меровингский деспот. Честолюбие и жажда богатства — его главные страсти. Чтобы увеличить свою сокровищницу, он обременял народ налогами. Особенно ревниво относился он к церковным богатствам и часто повторял: «Наша казна обеднела, и наши богатства отошли к церкви. Епископы одни царствуют». Он уничтожал завещания в пользу Церкви и отнимал у нее то, что дал ей его отец. Он добывал деньги всеми Йутями, продавая епископство тому, кто больше даст. Он воевал с братьями и племянниками, чтобы добыть земель и денег. В довершение всего, это был обжора, пьяница, развратник, человек исключительной жестокости. «Нельзя вообразить себе мерзостей, каких бы он не проделал». После возмущения в Лиможе он подымал на дыбу священников и аббатов. «Кто пренебрежет нашим приказанием, — так заканчиваются обыкновенно его указы, — тот будет наказан потерей глаз».

Вместе с тем, он смягчил в пользу женщин суровые законы своего времени и установил их право на наследование в известных случаях земли и всегда — на наследование движимости после мужа. Он рационалистически мыслил о Боге: он не допускал Троичности, отрицал разделение Высшего Существа на Отца, Сына и Св. Духа, и в своем эдикте повелел, чтобы люди, не упоминая в молитвах Св. Троицы, молились единому Богу. «Я хочу, чтобы вы так верили», — говорит он Григорию Турскому и другим прелатам. Только энергичный отпор с их стороны заставил его уступить. Он желал управлять грамматикой и ввел четыре новые буквы из греческой азбуки: для о долгого, th свистящего, ае и w. Эта реформа применялась не для выражения германских звуков (Хильперих презирал германский язык), а для начертаний латинских слов. Особым указом предписано было учить детей по новой методе II, смыв старые рукописи, переписать их с добавочными буквами.

Этот варвар был исполнен уважения к римской цивилизации и сочинял латинские поэмы по образцу Седулия. Его стихи называли «хромыми»; они полны были ритмических недочетов, что не мешало Фортунату восхвалять его поэтические таланты: «Regibus aequalis, de carmine major haberis». Он даже сочинял гимны со словами и музыкой. Наконец, по римскому примеру, он любил игры цирка и построил их два: в Париже и Суассоне. Но со всем тем Хильперих был суеверен: не веруя в Троицу, он верил в предзнаменования, в мощи, в заклинания. Совершив преступление, он спешил прикрыться какой-нибудь благочестивой плутней. Однажды он вытащил из убежища св. Мартина Турского одного из своих врагов. Он пишет просьбу святому, убеждая его санкционировать это деяние, кладет ее на гробницу, а рядом — белый лист для ответа. Когда он, нарушая клятву, вступает в Париж, он велит нести перед собой многочисленные реликвии. Он приписывает смерть детей Фредегонды колдовству, и Фредегонда, с его согласия, велит схватить нескольких женщин, считающихся колдуньями, и сжечь их или задушить, тогда как Хильперих предает пытке префекта Муммола, обвиненного в соучастии с ними. Когда дети его умирают, он, который грабил церкви, осыпает щедротами базилики и нищих. Словом, это — полуцивилизованный варвар, испорченный самой цивилизацией, умный от природы, но капризный, фантастический и злой. Григорий Турский не клевещет, когда называет его Нероном и Иродом своего времени[359].

Зато Григорий снисходителен к Гунтрамну, которого при всяком удобном случае называет «добрым». Этот король не запятнан ересью, осыпает щедрыми дарами храмы, чтит прелатов. Церковь приписывала ему дар чудесных исцелений, и народ рвал остатки его одежды на амулеты. Он был щедр. Вступая в город, он пригоршнями бросал золото. Он охотно общался и обедал с купцами.