История Французской революции. Том 1

Король сказал речь, в которой советовал одним бескорыстие, а другим – рассудительность и всем говорил о своей любви к народу. Хранитель печати Барантоль выступил после короля, потом Неккер прочел записку о положении дел, в которой много говорилось о финансах, заявил дефицит в 56 миллионов и надоел растянутостью речи всем, кого не оскорбил поучениями.

Со следующего же дня депутатам каждого сословия предписали разместиться в назначенных для них помещениях. Кроме общей залы, достаточно обширной, чтобы в ней помещались все три сословия, для дворянства и духовенства были отведены еще две залы. Общая зала предоставлялась среднему сословию, которому никуда не нужно было уходить из своего помещения. Прежде всего надо было заняться проверкой полномочий и решить, будет ли эта операция производиться сообща или каждым сословием отдельно. Депутаты среднего сословия, основываясь на том, что для каждой стороны важно убедиться в законности двух других, предлагали делать проверку вместе. Дворянство же и духовенство, желая сохранить раздельность сословий, настаивали, чтобы каждое занялось этим делом особо. Это еще не был вопрос о поголовном голосовании, так как можно было проверить полномочия вместе, а потом порознь подавать голоса, но всё же было нечто весьма схожее, и такой подход с первого же дня подавал повод к раздору, который было бы легко не только предвидеть, но и предотвратить, решив вопрос заранее. Но двор тем-то и отличался, что никогда не имел столько энергии, чтобы в чем-нибудь отказать прямо или что-то дать прямо, да к тому же надеялся управлять посредством раздора.

Депутаты среднего сословия оставались в общей зале, не принимаясь ни за что и ожидая, как они говорили, чтобы собрались их товарищи. Дворянство и духовенство, каждое в своей зале, стали совещаться о проверке. Духовенство решило в пользу отделения большинством в 133 голоса против 114, а дворянство – в 188 голосов против 114. Среднее сословие, упорствуя в своем решении, на следующий день располагалось там же. Представители его старательно избегали всякой меры, могущей подать повод смотреть на него как на отдельное собрание, и поэтому, отправляя нескольких своих представителей к двум другим палатам, они не дали им никакого формального поручения. Депутатов послали к дворянству и духовенству только сказать, что их ожидают в общей зале. В дворянской палате в ту минуту не было заседания, но духовенство всё уже собралось и предложило назначить представителей для мирного соглашения по возникшему спору. Депутаты от духовенства так и сделали и пригласили дворян сделать то же. Духовенство в этой борьбе действовало в совершенно другом духе, нежели дворянство. Из всех привилегированных классов оно наиболее пострадало от нападок XVIII века; само политическое существование его оспаривалось; оно было разъединено из-за большого количества приходских священников; к тому же ему обязательно полагалась роль умеренная и миротворческая; вот почему оно, как мы сейчас видели, вызвалось на некоторое посредничество.

Дворяне, напротив, наотрез отказались назначить своих представителей. Менее осторожные, нежели духовенство, меньше сомневаясь в своих правах, считая себя обязанными быть не умеренными, но храбрыми, дворяне рассыпались в отказах и угрозах. Эти люди, в других не извинявшие никаких страстей, необузданно предавались своим и, как все собрания, подчинялись влиянию наиболее пылких личностей. Д’Эпремениль и Казалес, недавно возведенные в дворянское достоинство, заставляли своих товарищей принимать самые неосторожные предложения, которые они готовили в частных собраниях. Тщетно меньшинство, состоявшее из людей или более умных, или более осмотрительных и честолюбивых, старалось вразумить дворянство; дворяне ничего не хотели слышать, твердили, что готовы сражаться и умереть, прибавляя, впрочем, – «за законы и справедливость». Среднее сословие спокойно принимало все оскорбления; депутаты раздражались молча, а в поступках выказывали осторожность и твердость, свойственные всякой начинающейся власти. И именно на третье сословие посыпались рукоплескания с трибун, сначала предназначенных для двора, но вскоре наполнившихся публикой.

Прошло несколько дней. Духовенство провоцировало среднее сословие, так как хотело закрепить за собой особый статус. Но среднее сословие ни разу не попалось; депутаты лишь принимали меры, необходимые для внутреннего устройства, то есть выбрали из своей среды старшину и товарищей старшины – для собирания мнений. Они не вскрывали писем, адресованных к третьему сословию, заявляя, что составляют не особое сословие, а «собрание граждан, созванных законной властью для того, чтобы ждать других граждан».