История Фридриха Великого.

   Можно себе представить, как подобное послание должно было подействовать на судей! Но люди эти, умертвившие в себе механизмом своего дела всякое человеческое чувство, привыкшие смотреть на правосудие, как на доходное ремесло, прежде всего подумали не об исполнении воли монарха, но об отклонении от себя грозы. Оправдать мельника значило выставить областной и верховный суд виновными. В решении были подведены законы, на которых оно опиралось. Суд и теперь не изменил своего решения, говоря, что не имеет на то права, ибо, если приговор несправедлив, то вина в том закона, а не судей. Арнольда велено было вознаградить только 40 талерами за то, что при описи мельницы захвачены были и его пожитки. Мельник снова обратился к королю. Фридрих приказал рассмотреть дело в уголовном департаменте берлинского сената и непременно удовлетворить Арнольда. Но и тут оправдали приговор двух первых присутственных мест и решили, что верховный кюстринский суд не мог изменить своего решения, несмотря на приказ короля, ибо в Codice Fridericiano сказано: "Судья должен действовать по прямому смыслу закона, невзирая ни на какие высочайшие повеления". Фридрих был разгневан в высшей степени. Он видел в этом упорстве трех судебных мест явное противодействие монархической власти и род кумовства, через которое один суд прикрывал несправедливости другого. Строгим примером хотел он раз и навсегда прекратить подобное злоупотребление. Трем советникам уголовной палаты и председателю ее, гросс-канцлеру и министру юстиции Фюрсту, велено было явиться во дворец. Фридрих в это время жестоко страдал подагрой, однако не хотел откладывать дела. Строго встретил он виновных и приказал им отвечать на свои вопросы.

   -- Справедливо ли обвинять крестьянина, у которого отняты плуг, поле и все средства к труду и пропитанию? {472}

   -- Нет, -- отвечали советники, с низким поклоном.

   -- Справедливо ли, -- продолжал король, -- отнять у мельника мельницу за то, что он не уплатил подати помещику, который лишил его воды?

   -- Нет,

   -- Хорошо! -- сказал король. -- Но вот случай: дворянину вздумалось для своей охоты завести пруд с карпами; он отводит в него речку, которой приводилась в движение мельница. У мельника от того стал жернов, и бедняк сидит без работы. Только четыре недели в круглый год, весной и осенью, во время разливов, он может достать себе скудный кусок хлеба. Несмотря на это, дворянин, который у него отнял доход, требует, чтобы мельник платил ему исправно подать. Как же поступает для разрешения этого вопроса кюстринское правосудие? Оно повелевает продать мельницу и удовлетворить дворянина. А здешняя уголовная палата одобряет это решение. Это выше всякой несправедливости и совершенно противно отеческим видам монарха.

   Гроссканцлер хотел возражать, но Фридрих громко ударил по столу и вскричал:

   -- Молчите! Не здесь вам следовало говорить! А там, где употребляли во зло мое имя и угнетали моего подданного под видом закона! Позорить имя короля несправедливостью -- уголовное пре-{473}ступление, оскорбление величества! Вы уволены от вашей должности! Я приищу на ваше место человека более рассудительного. -- А вы, -- продолжал он, обращаясь к советникам, -- вместе с кюстринскими судьями отправитесь на год в тюрьму, в Шпандау. Знайте вперед, что самый последний крестьянин и нищий -- такой же человек, как и король. Забывать для него чувство человечества -- верх злодеяния! Присутственное место, которое делает несправедливости, опаснее самой отчаянной шайки разбойников; от них можно защититься, а от воров, прикрывающих себя мантией правосудия, нет спасения. Судья, который теснит и давит, должен быть наказываем вдвое строже разбойника, потому что к нему идут с доверием, в надежде на защиту.

   Фридрих собственноручно написал сентенцию виновным и приговорил помещиков к возвращению Арнольду мельницы и всех понесенных им убытков. Это примерное наказание остановило многие злоупотребления и заставило присутственные места действовать с большей осмотрительностью. Невзирая на то, многие почитали приговор короля слишком строгим. Отставленный гросс-канцлер жил против самого дворца. На следующий день около подъезда его стояло множество экипажей. Все наперерыв спешили изъявить ему чувство своего соболезнования и сказать несколько утешительных слов. Австрийский посланник, живший возле Фюрста, воскликнул с изумлением:

   -- Да здесь, я вижу, свет навыворот: в других странах спешат с поклонами к новым министрам, а здесь почему-то все съезжаются к отставленным!

   Сам Фридрих заметил из окна необыкновенный съезд. Когда ему объяснили причину, он сказал:

   -- Это делает честь моим придворным. Никогда не должно забывать сослуживца в несчастье. Я сам жалею о канцлере, но чувство правды и безопасность последнего из подданных -- первый долг короля, он выше всякого личного участия.

   Вместо Фюрста назначил Фридрих обер-канцлером Крамера, бывшего министром юстиции в Силезии.