История Гарнета (ЛП)

Я забираю у бармена свой напиток и бросаю пару диамантов на барную стойку. Проходя сквозь толпу, мы подходим к небольшому отсеку позади. Из присутствующих — Джаспер из дома Долины с двумя брюнетками по обе стороны от него. Коренастый парень из банка по имени Марвер обнимает рукой пухлую блондинку — он быстро встает, чтобы пожать мне руку. Его мать управляет одним из лучших компаньонских домов Банка.

А прямо по соседству с единственным пустым местом сидит потрясающая красотка — волосы, словно полированная медь, короткое голубое платье, которое обрамляет ее изгибы в правильных местах, темно-красные губы… Она непристойно мне улыбается.

— Это место занято? — спрашиваю я, и она смеется. Это низкий смех, возбуждающий во мне желание.

— Вовсе нет, — говорит она. — Что ты пьешь?

— Виски, — говорю я, поднимая бокал.

— Я тоже, — говорит она, улыбаясь в очередной раз и поднося свой фужер к моему.

Кажется, я влюбился.

— Гарнет, ты знаком с Циан? — говорит Марвер. — Ее отец заведует Вестником Одинокого города.

— Так что следи за своим языком рядом с ней, — говорит Пери, слишком уж карикатурно подмигивая. Я хочу задушить его.

Он портит мне игру до того, как у меня появится шанс начать.

Но Циан просто смеется. — Сегодня все строго между нами, я обещаю, — говорит она. Проведя рукой по моему бедру, она смотрит мне прямо в глаза и выпивает остатки своего напитка.

— Еще? — спрашиваю я. Она улыбается.

Когда я просыпаюсь на следующее утро, кажется, будто моя голова уменьшилась вдвое от нормального размера, а мой язык похож на наждачную бумага.

— Тьфу. — Я перекатываюсь по кровати и падаю на пол. Я все еще в своем костюме, но рубашка полностью расстегнута. Ботинок остался только один.

Что случилось прошлой ночью?

Я пытаюсь вспомнить детали, но все как в тумане. Циан прижимается ко мне на танцполе, бутылки виски и шампанского прибывают к столу, Циан толкает меня в темноту, наши губы встречаются…

Я распахиваю глаза. Мы пошли куда-то. Одни, вместе. Я помню, как она расстегивала мою рубашку. Я помню, как я расстёгивал ее платье.

О нет. Я же не… Я хватаюсь за промежность, будто она может мне сказать, что я нарушил единственное королевское правило, которое я абсолютно не могу нарушить. Я нарушал все остальные, но не это. Секс до свадьбы? И с девушкой из Банка? Я потеряю свое наследство, титул, вообще все.

Я зову лакея. Мне нужны кофе, еда. Может, я ничего не сделал. Может, мы лишь немного позабавились. Кажется, я помню, что обещал ей что-то, ее смех, а затем слезы. Это была новая машина? Скорее всего. Или приглашение в Королевский Концертный Зал?

Я с гудящей головой поднимаюсь на ноги и, спотыкаясь, бреду в ванную, включая там кран. Моему лицу так приятно под струей теплой воды. Я рассматриваю свое отражение — глаза красные и опухшие, волосы спутаны.

— Что ты наделал? — спрашиваю я себя.

Слышен стук в дверь. — Входите! — зову я, вытирая лицо полотенцем. — Надеюсь, Зара сделала сегодня крепкий кофе.

Но когда я появляюсь в своей комнате, вижу, что завтрак принес не лакей. Аннабель.

Даже если бы лицо Аннабель не было одним из самых выразительных, что я когда-либо видел, предельно ясно, что я попал. Держу пари, ни один из лакеев не хотел рисковать, имея дело со мной сегодня.

— Что я сделал? — спрашиваю я.

Она ставит поднос на мой кофейный столик и пишет на своей доске.

Машина.

— Я разбил ее? — Я не помню, как ехал домой прошлой ночью.

Аннабель закатывает глаза.

Озеро.

— Я заехал на ней в озеро? — Она кивает. — Наше озеро? — Еще один кивок. — Ну, что же. Это первый раз.

Затем я ничего не могу поделать — я начинаю смеяться. Образ лица моей матери, когда она просыпается в день аукциона, смотрит в окно и видит машину сына в своем драгоценном озере, слишком бесценен.

Аннабель подходит и бьет меня своей доской.

— Ой! Эй!

Не смешно.

— Извини, прости.

Рискованно.

— Знаю, — говорю я. — Я больше не буду этого делать.

Она смотрит на меня.

— Я обещаю, — говорю я, и рисую пальцем Х на месте сердца. Так она всегда обещала мне, что не будет жаловаться на меня, когда мы были детьми, и я попадал в переделки за то, что писал ругательства на стенах бального зала или связывал вместе шнурки Отца.

Аннабель дарует мне небольшую улыбку, и я знаю, что прощен. Затем она поднимает крышку с подноса.

Запах горячей копченой говядины и картофеля — словно приветственный зов для моего желудка. Аннабель знает мою любимую похмельную еду.

— Говядина на завтрак? — говорю я. — Ты — спаситель.

Она широко раздвигает шторы моей комнаты, и я вижу темно-золотой свет — солнце начинает садиться.

— Я спал весь день?

Аннабель поднимает одну бровь.

Что слчлс прошлой ночью.

— Ничего, — говорю я. — Я не… ничего страшного.

Я вижу, что она мне не верит. Я вгрызаюсь в свой сэндвич, и ее лицо грустнеет. Она покидает комнату, молчаливая, как призрак.

Поздним вечером Уильям, один из лакеев, приходит с новостями.

— Что такое? — спрашивая я раздраженно, когда он стучит в дверь.

— Ваша мать, сэр. Она вернулась с Аукциона.

— И мне не все равно, потому что…