История Генри Эсмонда, эсквайра, полковника службы ее Величества королевы Анны, написанная им самим

- А Гарри пойдет к нам ужинать. Ура! Ура! - вскричал милорд. - Матушка, я побегу вперед и предупрежу Беатрису, чтоб она нацепила все свои ленты. Беатриса у нас теперь фрейлина, Гарри. Ох, и кривляка же она стала!

- У вас душа никогда не лежала к церкви, Гарри, - сказала вдова своим низким певучим голосом, когда они вдвоем шли по дороге в Уолкот; и ему то казалось, что они вовсе и не расставались, то - что целые века прошли в разлуке. - Я всегда думала, что призвание ваше не в этом и что было бы грешно держать вас в стороне от мира. В Каслвуде вы зачахли бы с тоски и досады; выйти в жизнь, завоевать себе имя - вот что вам нужно было. Это я говорила и моему дорогому лорду. Он так любил вас! Ведь это была его воля, чтобы вы остались с нами.

- Я ничего лучше не желал, как остаться с вами навсегда, - сказал мистер Эсмонд.

- Нет, Гарри, лучше, что вы уехали. Если в мире вы не найдете покоя, вы будете знать, где вам искать его; но тот, кто умеет столь смело мыслить и пламенно желать, должен изведать мир прежде, чем счесть себя усталым от него. Вам остаться на всю жизнь в деревне капелланом и домашним учителем? Об этом нечего было и думать, а если я думала, то лишь из себялюбия. В ваших жилах течет кровь Эсмондов, кузен, а эта кровь всегда бурлила в молодости. Взгляните на Фрэнсиса. Ему всего пятнадцать лет, но мне уже стоит труда удерживать его в гнезде. У него только и разговору, что о боях и развлечениях, и ему не терпится попасть на войну. Быть может, они с молодым лордом Черчиллем будут участвовать в следующем походе. Лорд Мальборо много сделал для нас. Вы знаете, как он и его супруга были добры ко мне в моем горе. И не только они, но и ваша... вдова вашего отца. Поистине друзья познаются в несчастье. Леди Мальборо мы обязаны тем, что Беатриса получила место при дворе; Фрэнк же пользуется покровительством милорда камергера. А вдовствующая виконтесса, вдова вашего отца, обещала позаботиться о вас разве она не сдержала обещание?

Эсмонд сказал: о, да! В настоящее время леди Каслвуд расположена к нему очень благосклонно.

- А если настроение ее изменится, как это часто бывает с дамами, весело добавил он, - у меня теперь хватит силы самому нести свою ношу и подвигаться вперед. Шпага едва ли мне в этом поможет. Не так уж я склонен к бранному делу, но разве мало иных поприщ, на которых может преуспеть молодой человек, не лишенный способностей и получивший хорошее образование? Я убежден, что так или иначе пробью себе дорогу. - И в самом деле, у мистера Эсмонда уже нашлись покровители и в армии и среди разных влиятельных особ, и он тут же поведал своей госпоже об открывшихся перед ним заманчивых перспективах. Они шли медленно, рука об руку, так, как будто никогда и не расставались, и сизые сумерки смыкались вокруг них.

- Вот уже и дом близко, - продолжала она. - Я знала, что вы приедете, Гарри, хотя бы... хотя бы для того только, чтобы сказать, что вы простили мне мои жестокие речи... там, в тюрьме, после того как произошло это ужасное несчастье! Я в ту пору почти обезумела от горя. Но теперь я все знаю... мне рассказали. Злодей, имени которого я не хочу произносить, сам говорил об этом: как вы пытались предотвратить ссору и готовы были отвести ее на себя, бедное дитя мое; но на то была господня воля, чтобы я понесла наказание и мой бедный лорд пал от меча убийцы.

- Он благословил меня на смертном одре, - сказал Эсмонд. - Хвала всевышнему за этот прощальный дар!

- Аминь, аминь! Милый Генри, - сказала миледи, прижимая к себе его руку. - Я и это знаю. Мистер Эттербери, присутствовавший при его кончине, рассказал мне. И я тоже возблагодарила господа и с тех пор всегда вспоминаю об этом в моих молитвах.

- От скольких горьких ночей я был бы избавлен, если б вы сказали мне эти слова раньше! - сказал мистер Эсмонд.

- Я знаю, знаю, - ответила она, и в голосе ее прозвучало столько кроткого смирения, что Эсмонд тотчас же раскаялся в том, что посмел упрекнуть ее. - Я знаю, как я была тогда несправедлива; и я тоже немало выстрадала, дорогой мой, Я исповедалась мистеру Эттербери - больше я вам не смею сказать. И он... я решила, что не стану ни писать, ни навещать вас, так было лучше, раз уж мы разошлись. Но я знала, что вы вернетесь, Гарри, сознаюсь вам. Здесь нет ничьей вины. И сегодня, когда хор пел: "Когда возвращал господь плен Сиона, мы были как бы видящие во сне", - я подумала: да, точно во сне, точно во сне. А хор пел дальше: "Сеявшие со слезами будут пожинать с радостью; с плачем несущий семена возвратится с радостью, неся снопы свои", - и я подняла голову от молитвенника и увидела вас. Я не удивилась, что вижу вас. Я знала, что вы придете, дорогой мой, и я видела золотое сияние солнца вокруг вашей головы.

Она взглянула на него и улыбнулась почти безумной улыбкой. Уже взошла луна и ровным светом озарила морозное небо. Теперь только он мог хорошо разглядеть милое, чуть осунувшееся от забот лицо.