История Генри Эсмонда, эсквайра, полковника службы ее Величества королевы Анны, написанная им самим

Однако, хотя леди Каслвуд не захотела слушать своего юного родственника и с негодованием отвергла его советы, Гарри вскоре, к своему удовольствию, убедился, что все же она вняла увещаниям, которые встретила столь пренебрежительно; ибо назавтра она под предлогом головной боли отказалась от предложенной лордом Мохэном прогулки; на послезавтра головная боль все продолжалась, а спустя еще день она, весело и мило улыбаясь, просила у его милости позволения уступить свое место в экипаже детям, так как они без памяти рады будут прокатиться, и ей не следует приберегать все удовольствие для себя одной. Милорд весьма любезно исполнил ее просьбу, хотя, надо полагать, испытал при этом немалую досаду и разочарование, - не то чтобы он всерьез обратил свои помыслы на эту простодушную леди, но жизнь подобных мужчин часто состоит из одних лишь интрижек, и они точно так же не в силах дня прожить без погони за женщиной, как охотник на лисиц - без своей любимой потехи в утреннюю пору.

Несмотря на показную беспечность лорда Каслвуда (последний со времен ссоры между двумя лордами ничем не выдавал своей тревоги), Гарри видел, что его покровитель неотступно следит за гостем, и улавливал кое-какие признаки недоверия и сдерживаемой ярости, не предвещавшие, по мнению Гарри, ничего доброго. О том, как чувствителен милорд в вопросах чести, Эсмонду было хорошо известно; и, наблюдая его, подобно врачу, наблюдающему пациента, он приходил к выводу, что здесь перед ним организм, который не сразу поддается болезни, однако бессилен справиться с отравой, когда она уже проникла в кровь. Мы читаем у Шекспира (которого пишущий эти строки ставит много выше мистера Конгрива, мистера Драйдена и иных гениев нашей эпохи), что, когда ревность пробудилась, ни мак, ни мандрагора, ни все сонные снадобья Востока не в силах излечить ее иль успокоить. Коротко говоря, симптомы болезни показались столь грозными нашему юному лекарю (который, несмотря на свою молодость, умел следить за биением пульса всех этих дорогих и близких ему людей), что Гарри почел своим долгом предостеречь лорда Мохэна и открыть ему, что о замыслах его догадываются и за действиями следят. Застав однажды его милость в крайнем раздражении, ибо слуга, посланный к леди Каслвуд, обещавшей поехать с ним на прогулку, только что воротился с отказом, Гарри сказал:

- Милорд, я был бы весьма благодарен, если б вы сегодня позволили мне занять в экипаже место рядом с вами; мне многое нужно сказать вам, и я предпочел бы побеседовать с глазу на глаз.

- Мистер Генри Эсмонд, вы оказываете мне честь своим доверием, отвечал тот с церемонным поклоном. Милорд всегда оставался изысканным джентльменом, а в манере Эсмонда, невзирая на его молодость, было нечто, указывающее, что и он джентльмен и никто не смеет обходиться с ним вольно. Итак, они вместе вышли во двор замка, где уже ожидал легкий экипаж и богато убранные пегие ганноверские лошадки в нетерпении жевали удила.

- Милорд, - сказал Гарри Эсмонд, когда они выехали за ограду замка, и указал на ногу лорда Мохэна, укутанную теплой фланелью и с нарочитой осторожностью вытянутую на подушках, - милорд, я изучал медицину в Кембридже.

- Вот как, пастор Генри? - отвечал лорд Мохэн. - И что же, вы намерены получить диплом и лечить своих однокашников от...

- От подагры, - перебил Гарри, глядя на него в упор. - Я весьма сведущ в лечении подагры.

- Надеюсь, вы никогда сами не будете страдать ею. Это пренеприятная болезнь, - сказал милорд, - и ее приступы просто мучительны! Ох! - Тут он скорчил отчаянную гримасу, словно испытал внезапный приступ.

- Ваша милость почувствовали бы себя много лучше, сняв всю эту фланель: от нее только воспаляются суставы, - продолжал Гарри, глядя собеседнику прямо в лицо.

- В самом деле? Неужели суставы воспаляются? - воскликнул тот с невинным видом.

- Если б вы сняли фланель, и сбросили эту дурацкую туфлю, и надели сапог... - продолжал Гарри.

- Вы мне советуете надеть сапоги, мистер Эсмонд? - спросил милорд.

- Да, сапоги и шпоры. Три дня тому назад я видел, как ваша милость довольно резво бежали по галерее, - настаивал Гарри. - Я убежден, что тарелка каши на ночь куда менее по вкусу вашей милости, нежели бутылка хорошего кларета; зато она позволяет вашей милости садиться за игру с ясной головой, тогда как у моего покровителя голова разгорячена и отуманена вином.

- Гром и молния, сэр, уж не осмелитесь ли вы сказать, что я нечестно играю? - вскричал милорд и так стегнул лошадей, что они перешли в галоп.

- Ваша милость трезвы, когда мой покровитель пьян, - продолжал Гарри. У вас с милордом шансы неравны. Я следил за вами, отрываясь от своих книг.