История Генри Эсмонда, эсквайра, полковника службы ее Величества королевы Анны, написанная им самим

Между тем лорд виконт Каслвуд с супругою прибыли в Париж, где ее милость в надлежащий срок разрешилась сыном и наследником, о чем не замедлили возвестить лондонские газеты. Здоровье молодой матери после этого события долго не восстанавливалось, и врачи решительно воспретили ей путешествие; только это и помешало давнишнему и всем известному намерению виконта Каслвуда воротиться в Англию и обосноваться в родном гнезде.

Находясь в Париже, милорд Каслвуд заказал знаменитому французскому живописцу, мсье Риго, свой портрет, который предназначил в подарок матери; и мсье Симон повез этот портрет в Лондон, куда он прибыл в начале мая 1714 года, вскоре после того как миледи Каслвуд, ее дочь и близкий родственник семьи, полковник Эсмонд, все это время пробывшие в Каслвуде, также воротились в Лондон. Ее милость поселилась в своем доме в Кенсингтоне, а мистер Эсмонд занял прежнюю квартиру близ Найтсбриджа, поближе к городу, и снова стал появляться во всех общественных местах, пользуясь тем, что долгое пребывание в деревне весьма благотворно отразилось на его здоровье.

Портрет виконта Каслвуда, в красивой позолоченной раме, повесили на почетном месте в гостиной ее милости. Милорд был изображен в ярко-красном гвардейском мундире, надетом поверх кирасы, с голубой перевязью через плечо, в жабо из брюссельских кружев и в парике светло-каштанового цвета. Друзья его милости были в восторге от портрета и часто сходились, чтобы полюбоваться им. Епископ Эттербери, мистер Лесли, добрый старый мистер Колльер и другие духовные особы восхищались мастерством живописна; оценили его по достоинству и многие представители знати. Следует, правда, упомянуть, что доктор Тэшер, которому в ту пору случилось побывать в Лондоне и увидеть портрет (обычно он бывал задернут занавесью, но тут как раз мисс Беатриса рассматривала его), готов был поклясться, что не находит в нем ни малейшего сходства со своим бывшим учеником; разве только парик, да, пожалуй, отчасти что-то у подбородка. Но все мы принялись уверять его, что он уже пять с лишком лет не видал Фрэнка, что он смыслит в искусстве не более деревенского пахаря, что он просто впал в досадное заблуждение; и он отправился домой, совершенно убежденный в том, что портрет — точная копия оригинала. Что же до лорда Болинброка, иногда оказывавшего миледи честь своим посещением, то когда полковник Эсмонд показал ему портрет, он громко расхохотался и спросил, что это за чертовщину тут затеяли. Эсмонд откровенно признал, что портрет писан вовсе не с лорда Каслвуда, честью просил государственного секретаря не разглашать тайны, напомнил, что обе хозяйки дома — страстные якобитки, о чем известно всем, и сознался, что джентльмен, изображенный на портрете, не кто иной, как шевалье де Сен-Жорж.

Истина же такова: мсье Симон, явившись однажды вместе с виконтом Каслвудом на сеанс в мастерскую мсье Риго, прикинулся, что крайне восхищен недописанным портретом шевалье, на котором одна лишь голова была закончена, и тут же купил его за сто крон. По словам живописца, портрет предназначался для мисс Оглторп, любовницы принца; но так как эта молодая леди неожиданно уехала из Парижа, то полотно осталось в мастерской. Полковник Эсмонд, иначе мсье Симон, отнес его к себе, и когда был' получен портрет Фрэнка, тщательно скопировал с него мундир и прочие аксессуары и таким образом дописал незавершенное произведение Риго: полковник и прежде подвизался в качестве живописца-любителя, особенно же понаторел в этом искусстве за время своего долгого пребывания в городах Фландрии, среди шедевров Рубенса и Ван-Дейка. Портрет, о котором здесь рассказано, и сейчас висит в комнате моего внука в Виргинии.

В начале июня мисс Беатриса Эсмонд вместе с матерью, миледи виконтессой, прибыла из Каслвуда, чтобы вновь вернуться к своим придворным обязанностям, временно оставленным ею после рокового события, оборвавшего жизнь герцога Гамильтона. Она сразу же заняла прежнее место в свите королевы и за столом фрейлин, так как всегда была любимицей миссис Мэшем, гофмейстерины ее величества, быть может, по причине своей давней вражды с герцогиней Мальборо. Все придворные, и милорд Болинброк в их числе, сошлись на том, что молодая леди стала еще красивее и что новое выражение ее лица, строгое и скорбное, более идет к ней, нежели прежние улыбки и насмешливые взгляды.