История германского фашизма

Зато партии удалась вылазка в Тюрингии в январе 1930 г., в которой Гитлер принял личное участие. В лице депутата рейхстага Фрика Германия получила первого министра национал-социалиста. По мысли Гитлера, Фрик никоим образом не должен был быть «тихим работником», за которого говорят только его дела, он должен был возможно чаще выступать сам и давать избирателям материал для разговора. На массы действовал уже тот факт, что партия, враждебная конституции, держала в своих руках полицейскую власть в одном из германских государств; успех создает популярность. В этом смысле назначение Фрика тюрингенским министром внутренних дел (23 января 1930 г.) было наилучшей пропагандой. Фрик ввел в школах национал-социалистские молитвы и вступил в конфликт с имперским министром внутренних дел Зеверингом — тюрингенское «правительство наци» стало злобой дня в Германии. В этом конфликте Фрику повезло: в конце апреля Зеверинг вместе со всем имперским правительством вышел в отставку, а его преемник д-р Вирт пошел на уступки. Разумеется, эта победа над «марксистским» министром внутренних дел завоевала национал-социалистам новые симпатии буржуазии.

Итак, эксперимент в Тюрингии привел не к тому, чего опасались оба Штрассера, а к противоположному результату. Впрочем, в своей оппозиции против участия в правительстве Грегор Штрассер вел себя гораздо умнее, чем его брат Отто: он шел лишь до предела дозволенного. Напротив, д-р Отто Штрассер еще накануне назначения Фрика обратился к руководящим членам партии с циркулярным письмом, в котором протестовал против участия в тюрингенском правительстве. Это было открытым ударом по авторитету Гитлера, ударом, который хозяин партии уже не мог оставить без ответа.

Разрыв С Отто Штрассером

В многочасовом и горячем споре с Отто Штрассером (21 и 22 мая 1930 г.[121]) Гитлер требовал от последнего не более и не менее как ликвидации его издательства «Кампф». Во внешней жизни партии эта беседа не была крупным политическим событием и не оказала влияния на организацию и рост партии. Но в идейной жизни партии она сыграла большую роль, ибо, так сказать, установила «вечные идеалы». Во многих своих деталях эта беседа была чисто немецкой, можно сказать — до смешного немецкой. Гитлер открыл политический спор разговором об… искусстве. Поводом к этому послужил призванный Фриком в Веймар профессор Шультце-Наумбург, первоклассный «художник», как выразился Гитлер. В кругу Штрассера, напротив, видели в Шультце ретрограда и вообще осуждали высказывания Гитлера в духе Вильгельма II против нового стиля в искусстве. Это побудило вождя партии раз навсегда констатировать:

«Все, что вы здесь говорите, показывает лишь, что вы не имеете ни малейшего представления об искусстве. В искусстве вообще нет «молодых» и «старых», как нет и «революции в искусстве», а есть вообще только одно вечное искусство, именно гречески-северное искусство; что касается всего прочего, то все разговоры о голландском искусстве, об итальянском искусстве, о германском искусстве лишь вводят в заблуждение; столь же неразумно видеть в готике особый вид искусства — все это не что иное, как северно-греческое искусство; все, что заслуживает названия искусства, может вообще быть только северно-греческим».

Однако в конце концов собеседники оставили эту интересную тему и перешли к вопросу о социализме. «Широкая рабочая масса, — сказал Гитлер, — не желает ничего другого, кроме хлеба и зрелищ, ей недоступны какие-либо идеалы, и мы никогда не сможем рассчитывать на то, чтобы привлечь в широкой мере рабочих. Мы желаем отбора нового слоя господ. Отбор этот не будет исходить из какой-то морали сострадания, как вы того хотите. Мы уясним себе, кто имеет право на господство на основании своей лучшей расы, и сохраним и обеспечим это господство, невзирая ни на что».

Далее Гитлер сказал, что интересы Германии требуют сотрудничества с Англией, так как необходимо установить северо-германское господство над Европой и над миром — последнее в соединении с северо-германской Америкой.