История города Хулучжэня

Помимо акцента он обнаружил еще кое-что общее, что связывало его и Бай Вэйхун, – чтение. Они всё больше сближались во всём – от содержания бесед до акцента, и в итоге у них сформировался единый язык общения. И Баю нравилась Бай Вэйхун, нравилась до смерти. Он то и дело забегал на станцию образованной молодежи, вроде как к тамошним парням, но на самом деле – чтобы тайком приблизиться к Бай Вэйхун. Он брал у нее на время книги, начиная с запрещенной «Дамы с камелиями», обернутой в обложку «Избранных произведений Мао Цзэдуна», и заканчивая рукописной копией «Пары расшитых туфелек». Вот так, возвращая одну книгу и беря следующую, он общался с ней некоторое время. Она даже подарила ему свой драгоценный блокнот в пластиковой обложке, в который переписывала афоризмы о любви. И Бай, опьяненный размывающей границы реальности любовной стихией, зазубрил афоризмы о любви из подаренного Бай Вэйхун блокнота наизусть. Однажды вечером, когда на небе светил ясный месяц, И Бай не смог совладать с внезапно охватившим душу порывом и невольно пришел к тем двум знакомым домам с черепичными крышами – станции образованной молодежи – в надежде на чудо случайной встречи. И чудо действительно произошло. Стройная, изящная фигурка Бай Вэйхун виднелась под большим деревом неподалеку. Сердце И Бая бешено забилось, и он ринулся прямо к ней. Рядом с Бай Вэйхун, прислонясь к дереву, стоял еще один человек, в военной форме. Бай Вэйхун представила их друг другу, сказав И Баю, лицо которого при этом исказилось от изумления, такие слова: «Это мой жених, он возвращался из командировки и по пути заехал повидать меня». И Бай едва не потерял сознание. С того вечера его говор вновь стал таким же, как у всех жителей Хулучжэня.

32

После того как в городке завершилось движение «вспоминаем о прежних горестях, думаем о будущих радостях», в моду вошли соревнования поэтов. Старческие руки, которые были привычны к лопатам и навозным вилам, взялись за перо, и все крестьяне городка, от мала до велика, превратились в поэтов. Хотя в Хулучжэне было много дураков, но оказалось, что и дураки умеют соблюдать ритм и рифму. Например:

Кадры здесь воруют! Бухгалтера – гребут,
Массы же народные суму большую шьют.
Деревня – на деревню, а двор глядит на двор,
На кадры масс народных упал тяжелый взор.

Или:

На работе бьют баклуши, от поноса пуст живот.
Продрищусь четыре раза, и – конец дневных работ.

Случались и стихотворения, содержащие глубокий философский смысл. Вот, например:

Хорошо, коль живы и отец, и мать!
Но самим нам надо, братцы, выживать.

Или:

Как супруги ни были б дружны,
Могут быть судьбой разлучены.

Таких рифмованных народных поговорок и пословиц в городке было много, они и стали литературной основой для широко развернувшихся поэтических баталий. А призывы вышестоящих инстанций к мобилизации и политика поощрения, предполагавшая обмен стихотворений на трудодни, пробудила в жителях городка творческий пыл и дала толчок их небывалому вдохновению. Поэтические соревнования проводили во всех селах и деревнях; говорили, что на знаменитой родине поэзии, в Сяоцзиньчжуане, повсюду – поэтические арены, а каждый человек – поэт. Во время официальных соревнований явно был выражен политический, революционный характер декламируемых стихотворений, например:

Мы, крестьяне, как топнем ногой –
Нас убоится монстр любой!
Эй, крестьяне, ударим-ка все разом –
Империализм накроем медным тазом.

Или:

Хулучжэнцы решительны и не падают духом.
Имперьялизму врежем, и он – рухнет.

Поэтические соревнования проводились каждый день, и горожане так навострились писать стихи, что даже в обычной жизни говорили в рифму. Утром, при встрече, один приветствовал другого так:

Ни свет ни заря! Старина Цао!
Куда ты так рано, Старина Цао?

А другой отвечал:

Сейчас не до шуток, друг Гао!
Сынок мой болеет, друг Гао!
Спешу я в Цяньцзе – в этом пункте
Дадут мне лекарство в медпункте.

А командир производственной бригады, раздавая членам бригады работу, так и сыпал прибаутками:

Чудовище И, а Чудовище И!
Бери сыновей – борозду попаши!
Если сегодня не справишься,
Завтра туда же отправишься.

33