История города Рима в Средние века

Для этого великого акта, воссоединения древнего мира с новым, латинского с германским, дальнейшее существование города Рима являлось основным условием. После гибели Западной империи в том всеобщем потопе, каким было движение варваров, Рим был для человеческой цивилизации истинным Араратом. Древняя столица мира осталась или стала нравственным центром для вновь возникавшего Запада. Но после того как могущество и блеск политической империи были утрачены Римом, он не мог бы вернуть себе такого положения, если бы епископы, имевшие резиденцию в этом городе, не добились для его церкви первенства над всеми другими епископатами. Римские епископы достигли первосвященства в христианстве. Они сделали Рим Дельфами или Иерусалимом нового союза народов и сочетали древнюю императорскую идею столицы мира с иудейским понятием о граде Господнем. Верховность, которой они добивались с римской последовательностью, не могла быть оправдана учением Христа, не заключавшим в себе ничего политического, и противоречила первоначальному равенству всех апостолов, всех священнодействующих и общин; точно так же она не могла быть обоснована древностью римского епископства, так как церкви Иерусалима, Коринфа и Антиохии были еще древнее. Притязаниям римской церкви на первенство вскоре дало силу получившее санкцию предание о том, что римское епископство было учреждено Петром. Этот апостол считался уже в первом веке главой церкви, непосредственным продолжателем и наместником Христа, и ему сказал Господь: «Ты – камень, и на этом камне я создам свою церковь». Эти слова, встречающиеся только у одного из четырех евангелистов, составляют основное оправдание власти пап. И поныне это изречение можно видеть начертанным исполинскими буквами на фризе высокого купола храма Св. Петра в Риме. Для церкви римлян эти слова были тем же, чем были для римского государства известные слова Вергилия.

Завистливый Восток не оспаривал того факта, что римская церковь установлена Петром, но он не признавал, что отсюда вытекает верховность этой церкви. Между тем на Западе это положение стало столь же непоколебимым, как член Символа веры, и епископы Рима стали называться преемниками Петра, наместниками Христа и главами католической церкви.

Многим может показаться странной такая сила традиции, покоящейся на вековом убеждении. Но следует принять во внимание, что в каждой религии, еще приобретающей форму, предание и миф становятся основой практического действия. Как скоро они признаны миром, они получают в религии значение факта. Кроме того, для каждого другого города сказанная традиция не имела бы силы. Ни святость Иерусалима, в котором Христос учил и умер; ни установление Петром общины в Антиохии, не подлежащее никакому сомнению, не дали этим городам права притязаний на церковную верховность; но епископы Латерана, признавшие, что при определении положения константинопольского патриарха нельзя руководиться политическим значением Константинополя, тем не менее успешно поддержали древнюю столицу мира, когда она потребовала общего поклонения и подчинения народов. И ореол вечного Рима снова воссиял, но перешел к его церковному главе. Папы оказались наследниками духа, твердости и властолюбивых стремлений древних римлян, и хотя империя уже распалась, ее великий, но лишенный души механизм продолжал еще существовать. В провинциях еще сохранялись глубокие следы господства и управления Рима, и владычество церковного города стало быстро распространяться по тем путям, которые были проложены языческим Римом.