«История государства Российского» Н. М. Карамзина в оценках современников

Наконец, 14 января 1823 г. состоялось еще одно чтение в Российской академии. Если не обеспокоенный, то уже, во всяком случае, заинтригованный откликами на девятый том и чтения отрывков из десятого, теперь и Александр I вспомнил свои права «державного цензора» и изъявил желание познакомиться с написанным Карамзиным.

В феврале 1823 г. он потребовал рукопись десятого тома; позже, отправляясь в Варшаву, забрал главы, посвященные царствованию Годунова и его сына, в январе 1824 г. оставил у себя уже переписанные набело главы о Лжедмитрии.

Судя по сохранившимся отрывочным сведениям, замечания Александра I в первую очередь касались смягчения сюжетов, отличавшихся в то время острым политическим звучанием. Об одном из них, имевшем принципиальное значение для историко-публицистической концепции Карамзина относительно царствования Федора Ивановича, историограф сообщал Дмитриеву в надежде на то, что испытанный друг поймет его с полуслова.

Дело в том, что описание царствования Федора Ивановича у Карамзина оказалось удивительно «похожим» на первые годы царствования Александра I. Слабовольный Федор невольно для современников Карамзина ассоциировался с Александром I; путь к власти Бориса Годунова напоминал положение и карьеру М. М. Сперанского до 1812 г. и т. д. Готовя десятый том, Карамзин провел аналогию еще дальше. К этому времени на правительственный курс Александра I начало оказывать сильное влияние реакционное духовенство, лидерами которого являлись петербургский митрополит Серафим и настоятель Новгородского Юрьева монастыря Фотий. Отношение к ним со стороны Карамзина было однозначно отрицательным. Стремясь преподнести из прошлого «урок» императору, Карамзин вставил в текст «Истории» мысль о том, что «слабый Федор должен был зависеть от вельмож или (подчеркнуто нами, — В. К.) монахов». На это немедленно обратил внимание Александр I: «…последнее, — писал он в передаче Карамзина, — не оскорбит ли нашего черного духовенства?»^{70}. В печатном тексте фраза чуть изменена с сохранением ее основного смысла. Оставлены и другие, на которые обратил внимание император, исключая неизвестные нам поправки Карамзина «в двух местах». Сохранился один из ответов Карамзина на замечания Александра I. «Следуя вашему милостивому замечанию, — писал историограф, — я с особенным вниманием просмотрел те места, где говорилось о поляках, союзниках Лжедмитрия; нет, кажется, ни слова обидного для народа, описываются только худые дела лиц и так, как сами польские историки описывали их или судили: ссылаюсь на 522 примечание XI-го тома. Я не щадил и русских, когда они злодействовали или срамились. Употребляю предпочтительно имя ляхов для того, что оно короче, приятнее для слуха и в сие время (то есть в XVI и в XVII в.) обыкновенно употреблялось в России»^{71}.

К концу 1823 г. у Карамзина сложилось окончательное представление о структуре оставшейся части «Истории»: в десятый том он включил события царствования Федора Ивановича с главой о состоянии России в XVI в., в одиннадцатый — главы о царствовании Бориса Годунова, Лжедмитрия и об избрании на царство Василия Шуйского. Последний, двенадцатый том должен был содержать описание событий начала XVII в. до избрания на царство Михаила Романова. В ноябре 1823 г. десятый и одиннадцатый тома были сданы в набор. В марте следующего года они поступили в продажу по 20 и 30 руб. (в зависимости от качества бумаги)^{72}.

О распродаже этих томов сохранилось несколько свидетельств. 14 марта 1824 г. А. И. Тургенев писал П. А. Вяземскому: «На Семеновском мосту только и встречаешь, что навьюченных томами Карамзина «Истории». Уже 900 экземпляров в три дня продано»^{73}. Но уже 25 марта тот же Тургенев сообщал своему корреспонденту, что Карамзин «очень огорчен холодным разбором его двух томов и в досаде говорил, что перестанет писать «Историю». Вообрази себе, что по четыре, по пяти экземпляров в день разбирают… Он принужден уступать на срок книгопродавцам… Здесь многие почти ежедневно у Карамзина и не взяли его «Истории»! Другие просят прочесть»^{74}. К середине 1824 г. было продано около 2 тыс. экз., а к октябрю 1825 г. от всего тиража у историографа оставались нереализованными 1800 экз., которые он был вынужден сдавать на комиссию по 50—100 экз. в книжные магазины Л. Л. Свешникова, И. В. Слёнина и М. И. Заикина со скидкой до 4 % с 1 руб. Таким образом, перед нами явное снижение книготоргового успеха последних томов труда Карамзина по сравнению с восемью первыми (разумеется, если тираж последних двух был равным или незначительно превышай тираж первых восьми томов, о чем можно только гадать).

Последний, двенадцатый том «Истории» не был завершен. Предчувствуя кончину, Карамзин писал его без «Примечаний», являвшихся важной частью всего труда. Уже после смерти историографа этот том был подготовлен к печати его друзьями и увидел свет весной 1829 г.^{75}