История государства Российского. Том 9. Продолжение царствования Иоанна Грозного. 1560-1584 гг.

Иоанн казался равнодушным и спокойным. Сведав, что едут к нему Посланники Стефановы, он велел оказать им надлежащую честь. Бояре спрашивали у них о роде Батория; хотели знать, какой титул дают ему в письмах Султан, Император и другие Государи? Посланники ответствовали: «Царь увидит титул Стефанов в его грамоте». Их представили. Иоанн сидел на троне в венце; подле него старший Царевич; Бояре на скамьях в тронной, Дворяне и Дьяки в сенях; дети Боярские стояли на крыльце и в переходах до набережной палаты; близ сей палаты, у перил и до церкви Благовещения, гости и люди приказные, все без исключения в золотой одежде, на площади стрельцы с ружьями. Взяв грамоту Баториеву, Царь спросил о здоровье Короля, но не звал Посланников к обеду. В письме, учтивом и скромном, Стефан обещал наблюдать до урочного времени соседственную дружбу, требуя вида, или опасной грамоты, для свободного проезда Великих Литовских Послов в Москву; уверял в своем искреннем миролюбии; жаловался на Максимилиана, который в досаде и ненависти злословил его, называл данником Турецким, а сам платил Султану в десять раз более, и более Седмиградских Князей ему раболепствовал. Бояре именем Государя сказали Посланникам, что Король Стефан явно идет на кровопролитие: ибо 1) в грамоте своей не дает Иоанну титула Царского, ни Смоленского, ни Полоцкого Князя, каким все признают его, кроме бессмысленных Ляхов, именующих Густава Шведского, хотя и не Венценосца, Королем; 2) дерзает называть Царя братом своим, будучи Воеводою Седмиградским, подданным Короля Венгерского и следственно не выше Князей Острожских, Бельских или Мстиславских; 3) величает себя Государем Ливонским. Их отпустили с приказом: «если Король желает братства с Иоанном, то должен не вступаться в Ливонию и писать его Царем, Великим Князем Смоленским и Полоцким», но дали им опасную для Послов грамоту.

Сие было в Ноябре 1576 года. Угадывая характер своего противника, твердость, непреклонность Стефанову – не имея надежды достигнуть цели одними угрозами и склонить его к тому, чтобы он добровольно отдал нам Ливонию, Иоанн решился всеми силами наступить на Шведские и Польские владения в сей земле. Время казалось ему благоприятным: Король Шведский, в угодность жене своей окружив себя иезуитами, вводя снова Латинскую Веру в сем Государстве, теряя любовь народа, производя мятежи, расколы, не мог и мыслить тогда о сильном сопротивлении Россиянам в Ливонии; а Стефан воевал в Пруссии и должен был заняться кровопролитною осадою бунтующего Данцига. Хан Девлет-Гирей, боясь долговременным бездействием заслужить презрение Россиян, отважился было (в 1576 году) явиться в поле с пятьюдесятью тысячами всадников; но с Молочных Вод ушел назад, сведав, что полки Московские стоят на берегах Оки; что сам Иоанн в Калуге; что Донские Козаки в смелом набеге взяли Ислам-Кирмен. Сделав все нужные распоряжения для безопасности государственной; умножив войско в крепостях юго-восточной и западной России для отражения Хана и Литвы; составив, сверх того, значительную рать судовую на Волге из Двинян, Пермичей, Суздальцев, чтобы обуздывать мятежную Черемису, Астрахань, Ногаев, и вместе с Донскими Козаками действовать против самой Тавриды, Иоанн готовился решить судьбу Ливонии.

Настал 1577 год, ужаснейший для сей земли несчастной, предзнаменованный (как думал народ) страшными осенними ветрами и неслыханными зимними метелями, так что море Балтийское покрылось остатками разбитых кораблей, а берега и пути трупами людей, утопших во глубине вод и снегов, равно бурных. В сие время 50000 Россиян шло от Новагорода к Ревелю, коего граждане тщетно ждали вспоможения морем, из Финляндии, Швеции, Любека: корабли с запасами и с воинами тонули, или, уступая силе противных ветров, обращались назад. Все было в ожидании и в страхе; а Король Шведский, как бы в шутку, писал к Иоанну, что им нет никакой причины воевать друг с другом; что Швеция продает Ревель Немецкому Императору и что Царь, желая иметь сей город, может требовать его от наследника Максимилианова!