История гражданского общества России от Рюрика до наших дней

Академическое издание так рассказывает о попытках пугачевских повстанцев восстановить земское самоуправление на территориях, освобожденных от оккупации прозападным имперским правительством: «В ряде мест, освобожденных от царской администрации, вводилось мирское самоуправление. Оно сосредоточивалось в волостях в земских избах, в руках выборных крестьянских органов. На заводах также действовали земские избы. За деятельностью изб наблюдали атаманы и есаулы. Формы мирского самоуправления были давно известны русскому народу, но они были задавлены царизмом. В ходе Крестьянской войны был сделан опыт их обновления. В то же время Пугачев, выступавший под именем императора Петра III, копировал монархический аппарат с номенклатурой его учреждений, придворными и военными чинами, бюрократической системой делопроизводства. Это указывает на слабость политической мысли казачества и крестьянства, не представлявших себе тогда государственного строя России вне монархических форм. Вводимые Пугачевым административные органы – причудливая смесь представлений, заимствованных из практики самодержавного режима и органов самоуправления с участием народных масс».[236]

С другой стороны, дворянская элита, несмотря на то, что она имела приводные ремни и рычаги воздействия на верховную власть, использовала их не на благо всего общества или государства, а для обогащения, упрочения своего положения и консервации существующего порядка.

Одной из уникальных возможностей изменить существующее разделение народа и элиты был созыв Уложенной комиссии 1767 года, когда императрица Екатерина II попыталась собрать всенародное представительство от всех сословий (за исключением крепостных крестьян, исключенных из числа подданных освобождением от присяги правящей императорской фамилии). Из 572 человек 45 % были дворяне. Разумеется, не то что вопрос об отмене крепостного права, но даже робкие попытки облегчить участь крепостных крестьян встретили с их стороны ожесточенное сопротивление. Не лучше себя проявили и депутаты-горожане, мещане и купечество: они добивались права… покупать крепостных. Похоронной эпитафией распущенной в конце 1768 года комиссии прозвучали слова стихотворца Сумарокова (столбового дворянина, выпускника привилегированного Шляхетского корпуса и сочинителя льстивых од императрице Анне Иоанновне, одной из самых одиозных правительниц России XVIII века): «Сделать крепостных людей вольными нельзя, скудные люди[237] ни повара, ни лакея иметь не будут, и будут ласкать слуг своих, пропуская им многие бездельства, вотчины превратятся в опаснейшие жилища, ибо они [помещики] будут зависеть от крестьян, а не крестьяне от них».

Стоит ли удивляться, что пять лет спустя началось восстание Е. Пугачева, в ходе которого были жестоко убиты почти 2000 дворян – включая женщин и детей. Ответный террор не заставил себя долго ждать – после подавления пугачевского восстания тысячи трупов казненных повстанцев плыли по Волге и ее притокам. Статус-кво, при котором человек оставался товаром и вещью, а общество разделено непроходимой стеной, сохранился еще на сто лет.

Особо стоит отметить те программы декабристских обществ, которые в целом предполагали при отмене крепостного права либо лишение крестьян земли, либо выделение им недостаточного для поддержания существования земельного надела. Таким образом, крестьянин выдавливался с земли, превращался в пролетария, которому нечего было терять и у которого не оставалось иного пути, кроме батрачества, фабрики и завода. По существу, эти программы декабристов в их аграрной части можно сравнить с «политикой огораживания» – известным процессом, осуществляемым в Англии (и в других европейских странах, откуда декабристы и почерпнули основные положения этой программы) на протяжении XV–XIX вв. Себе же дворянские революционеры, планирующие сменить абсолютную монархию на конституционную или даже на аристократическую республику, отводили роль главных бенефициаров, получавших в качестве приза основное средство производства того времени – землю и ее ресурсы.