История греческой литературы Том II

Однако Геродот не всегда относится к мифологическим сказаниям с полной верой; иногда и у него проявляется скептицизм и дается рационалистическое толкование мифов[58]. Впрочем, в этих случаях он очень осторожен. Простодушное верование наивной эпохи и у него уступает место рассудку. Таково, например, его собственное толкование Троянской легенды, причем гомеровскому варианту он предпочитает вариант, слышанный им от египетских жрецов и более сообразный с требованиями его собственной логики (II, 112-120). По египетскому варианту, Елена находилась не в Трое, а в Египте во время осады города. Неблагоприятные ветры занесли туда Париса, и благородный царь Протей задержал у себя Елену, чтобы возвратить ее законному мужу. Таким образом, греки лишь по заблуждению осаждали Трою: они думали, что Елена с похищенными сокровищами находилась там, а на самом деле ни сокровищ, ни Елены там не было, в чем они убедились лишь по взятии города. Рассказ египетских жрецов Геродот признает достоверным, исходя из следующих соображений. Ни Приам, ни родственники его не могли быть настолько безрассудны, чтобы рисковать своей жизнью, жизнью детей своих и благом целого государства из-за того только, чтобы Александр (Парис) мог жить с Еленою. Поэтому, рассуждает он, если бы действительно Елена была в Трое, то с согласия или без согласия Александра троянцы выдали бы ее грекам. "Если бы даже в первое время Приам и его родственники были действительно так настроены, то после гибели многих троянцев, павших в битвах с. греками, когда в каждом сражении Приам терял по два, по три и даже более сыновей, — если только можно что-нибудь утверждать на основании поэтического произведения, — то я уверен, что ввиду таких событий, если бы даже сам Приам жил с Еленою, он возвратил бы ее ахейцам, чтобы избавиться от удручавших Трою бедствий. Кроме того, царская власть не должна была перейти к Александру, так что при старости Приама управление делами не было бы в его руках; наследовать власть Приама после его смерти должен был Гектор, как старший и более мужественный; а ему не подобало потворствовать несправедливым действиям брата, — тем более, что из-за него и на него самого, и на всех остальных троянцев обрушивались великие бедствия. Троянцы говорили правду, что не могут выдать Елену, но греки не верили им. По моему мнению, которое я и высказываю, это случилось по божескому соизволению, — для того, чтобы поголовная гибель троянцев сделала ясною для людей ту истину, что за тяжкие преступления следуют от богов и тяжкие наказания".

Итак, признавая в основе легенды историческое событие, Геродот отвергает, как вымысел поэта, один вариант и принимает другой по чисто субъективным основаниям, которые он считает столь же обязательными и для эпохи людей Троянской войны. Ему кажется невероятным, чтобы троянцы согласились терпеть лишения и погибать из-за преступного деяния царского сына, и притом даже младшего, а не наследника престола.

Другой призер такого полуисторического метода представляет истолкование Геродотом сказаний о происхождении оракула в Додоне (II, 54-58). От трех жриц Додонского оракула и от самих жителей Додоны Геродот слышал, что некогда из Фив египетских улетели две черные голубки; одна из них прилетела в Ливию и повелела тамошним жителям основать оракул Зевса-Аммона; другая прилетела в Додону и, сев на дубе, объявила человеческим голосом, что в этом месте должен быть учрежден оракул Зевса; требование говорящей голубки было исполнено. Другой рассказ о том же Геродот передает со слов фиванских жрецов в Египте, а именно: все оракулы, как эллинские, так и ливийские, происходят от двух египетских жриц, некогда похищенных финикийскими купцами и проданных — одна в Элладу, другая в Ливию. По словам фиванских жрецов, лишь с большим трудом удалось узнать, что сталось с похищенными женщинами. Геродот больше доверяет египетским жрецам и старается рационалистически истолковать додонский вариант. При этом он исходит из вопроса: "каким образом могла бы голубка говорить человеческим языком?". По его толкованию, прибывшая из Фив женщина названа была голубкою потому, что первоначально говорила на языке, непонятном додонцам, как бы на птичьем, а когда она научилась языку местных жителей, то про нее и сказали, что голубка заговорила человеческою речью. Голубка названа в предании черною потому, что таков цвет кожи египетской женщины.

Геродот иногда старался устранить из рассказа вмешательство божества, объясняя события естественными причинами. Так, передавая предание о создании Темпейского ущелья Посейдоном (VII, 129), Геродот очень искусно толкует фессалийский миф и, не изменяя своей вере в божество, объясняет образование Темпейского ущелья естественной причиной — землетрясением.

4. "ИСТОРИЯ" ГЕРОДОТА КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК И КАК ЛИТЕРАТУРНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ