История группы «Звуки Му»

Сергей Гурьев История группы «Звуки Му»

«Звуки Му» появились, когда советская власть была в самом расцвете своих сил, но достаточно было шести лет их музицирования, чтобы казавшаяся незыблемой империя превратилась в ошметки и «Звуки Му» сплясали свой последний танец на ее руинах. И немудрено.

«Звуки Му» – не группа музыкантов, а подлинная «русская народная галлюцинация», самим своим существованием иллюстрировавшая полную тождественность развитого социализма и белой горячки.

«Му» были не «самодеятельной рок-группой», пусть даже лучшей, а, наверное, самым крупным явлением российского искусства со времен Шостаковича – хотя рамки искусства им были, несомненно, узки: их концерты были полноценным шаманским ритуалом по изгнанию лживого беса советского сознания. Они ухитрились быть плотью от плоти Советов и одновременно полным их отрицанием.

Недаром эстет-аристократ Брайан Ино, приехав в Россию для того, чтобы приложить британское умение музыкоделания к самодеятельному, но обильному русскому таланту, без малейшего колебания выбрал их из моря других коллективов и сказал, что будет работать только с ними.

Слово «самобытный» как будто было изобретено специально для них. Они были явлены, как биофильм из иной вселенной; как если бы сознание контуженого красногвардейца из окопов гражданской войны непостижимым образом оккупировало тела пяти здоровых молодых москвичей и – совершенно не принимая окружающей действительности, но пользуясь ее словами, составленными в произвольном порядке – заставило их дергаться, извиваться и вести себя непостижимым, но единственно возможным образом. Избавившись от рыночного здравого смысла, продажной логики и проституированной гармонии, они добровольно заклали себя на алтаре Истины – и явили Ее миру.

«Звуки Му», по счастью, никогда не имели отношения к «русскому року» и – тем более – к шоу-бизнесу; они – из мира сказаний и наговоров. Неудивительно, что их музыка оказалась не подлежащей документальной фиксации – миф нельзя записать на магнитофон. Более того, при всем желании самой группы записывать и выпускать альбомы, что-то в самой природе «Звуков Му» противилось этому, и магнитофонная пленка фиксировала только бледное подобие их подлинной магии. Зато на концертах «Звуки» показывали свое истинное лицо.

Их первый концерт (в стенах родной школы) был робким триумфом – так ландыш-мутант пробивается через асфальт. Но буквально сразу же, как и положено мутантам, они набрали силу и стали выглядеть и звучать так, словно выросли на сцене. Звучать плохо для «Звуков Му» было невозможно: как бы они ни играли, каждому слушателю было понятно, что эта музыка должна быть именно такой и никакой иной. И даже если сама группа была недовольна звуком, из зала заметить какие-либо погрешности было невозможно: у них по определению не могло быть ошибок – эти ошибки изначально входили в ткань их выступления, создавали ее.

Однажды мне довелось присутствовать на их концерте в одном нью-йоркском клубе крайне дурной репутации: коренное население жалось к стенкам, и лишь отдельные отчаянные маргиналы выделывали странные коленца перед сценой, безуспешно пытаясь привлечь внимание этого паранормального десанта из непостижимого края водки и белых медведей.

Двадцать лет прошло с тех пор, и «Звуки Му» приобрели академическую респектабельность и статус легенды, так и оставшись отверженными и неуслышанными. Но, если соскрести патину истории, раскаленная магма в сердце их музыки остается все так же невыносима для нашей бытовой незрячести.

Борис Гребенщиков

INTRO

Главная проблема российской рок-музыки – национальная самобытность. Большинство ее героев могут быть всем хороши: обладать харизмой, хорошей техникой игры, писать отличные тексты, но музыка и общий творческий месседж, как правило, глубоко вторичны. Что отечественные рокеры могут «выкатить» на сцену видавших виды метрополий – Англии и США? Где от китайцев ждут китайской специфики, от японцев – японской, а от русских – русской? Что это вообще такое – «современная русская национальная специфика»? Она, пожалуй, всё-таки угадывается. Чтобы мировая цивилизация признала русского рокера, он, видимо, должен соответствовать некоему образу, знакомому ей по страшноватым героям Гоголя и Сологуба, по маргинальной эмигрантской клоунско-ресторанной цыганщине, по легендам о всесокрушающем русском пьянстве и белых медведях, бродящих по улицам российских городов. Это должен быть некий дикий скиф, пропущенный через чудовищное горнило семидесяти лет советской власти. Создающий соответствующую музыку – дикую, странную, с хромыми, но завораживающими ритмами…