История и классовое сознание. Исследования по марксистской диалектике

Чем очевиднее становится, что кризис капитализма перестает быть простым выводом из марксистского анализа и становится осязаемой действительностью, тем большее значение приобретает эта функция идеологии для судьбы пролетарской революции. В эпоху, когда капитализм еще не был внутренне поколеблен, было как-то понятно, что большие массы рабочего класса идеологически все еще стояли вполне на почве капитализма. Ведь последовательное применение марксизма потребовало бы от них занять такую позицию, до которой им пока невозможно было дорасти. Маркс считал, что для познания определенной исторической эпохи надо выйти за ее границы. Если речь идет о познании современности, то это означает совершенно неординарное духовное достижение. Ведь при этом нужно подвергнуть критическому рассмотрению всю экономическую, социальную и классовую среду, причем, — и это играет решающую роль, — Архимедова точка критики современной действительности, тот пункт, исходя из которого могут быть поняты все эти явления, может иметь лишь характер требования, выступать только как нечто «недействительное», как «голая теория»; в то время как для исторического познания прошлого сама современность образует этот исходный пункт. Впрочем, это требование не является мелкобуржуазно-утопическим требованием «лучшего» или «более прекрасного мира», а является пролетарским требованием, которое не предполагает ничего иного, кроме ясного познания и выражения направленности, тенденции и смысла исторического процесса. Пролетарским требованием, которое во имя этого процесса действенно устремлено к современности. Но в силу этого задача становится еще трудней. Подобно тому как самый лучший астроном, несмотря на свое знание, почерпнутое у Коперника, остается в плену своих чувственных ощущений, в соответствии с которыми солнце «всходит» и т. д… точно так же и самый решительный марксистский анализ капиталистического государства никогда не сумеет устранить его эмпирической действительности. Да этого и не нужно. Своеобразная духовная конституция, в которую должно вдуматься пролетарское марксистское познание, состоит именно в том, что капиталистическое государство — при своем рассмотрении — выступает как звено определенного исторического развития. Поэтому оно отнюдь не составляет «естественной» среды для «человека вообще», а есть лишь реальная данность, с фактической властью которой нужно считаться, но которая не может внутренне притязать на то, чтобы определять наши действия. Значимость государства и права, стало быть, следует расценивать как чисто эмпирическое существование. Примерно так же обстоит дело с яхтсменом, который должен точно приспособиться к направлению ветра, но так, чтобы не ветер определял направление его движения, а напротив, чтобы вопреки ветру и используя его, он выдерживал курс на изначально поставленную цель. Этой непредвзятости по отношению к силам природы, оказывающим сопротивление человеку, которую он постепенно приобрел в ходе долгого исторического развития, сегодня пока еще во многом не хватает пролетариату по отношению к явлениям общественной жизни. И это понятно. Ибо какими бы прочными и зверски материальными ни были в отдельных случаях правила общественного принуждения тем не менее власть в каждом обществе все-таки является по существу духовной властью, от которой нас может освободить лишь познание. А именно не чисто абстрактное, остающееся лишь в головах познание (им обладали многие «социалисты»), а познание, вошедшее в плоть и кровь, или, говоря словами Маркса, «практически критическая деятельность».

Актуальность кризиса капитализма делает такое познание настолько же важным, насколько и необходимым. Оно становится возможным, так как вследствие кризиса самой жизни привычная общественная среда более явно и более ощутимо предстает в качестве проблематической. Оно, однако, становится решающим и потому необходимым условием революции, так как фактическая власть капиталистического общества потрясена до такой степени, что оно было бы уже не в состоянии удержаться насилием, если бы пролетариат сознательно и решительно противопоставил его власти свою собственную власть. То, что мешает сделать это, имеет чисто идеологическую природу. Даже посреди смертельного кризиса капитализма широкие массы пролетариата относятся к государству, праву и экономике буржуазии как единственно возможной обстановке их существования, в которой многое, правда, нужно улучшить («налаживание производства»), но которая, однако, все еще остается «естественным» базисом общества «вообще».