История и легенды древнего Рима

После убийства народного трибуна Милон отправился в усадьбу Клодия в Альбе, где находился маленький сын Клодия. Рабы успели спрятать ребенка. Тогда люди Милона убили управляющего имением и двух рабов, а человекау который присматривал за мальчиком, пытали, отрубая член за членом.

После всех этих «подвигов» Милон вернулся в Рим, отпустил на волю 12 своих рабов в награду за оказанные услуги, а своим сторонникам по трибам роздал по 1000 ассов на человека. Убийца Милон все еще мечтал о консульстве. Но консулом его не выбрали. В 52 г. до н. э. власть получил Помпей как консул без коллеги. А Милону пришлось отправиться в изгнание.

Глава 8 Тот самый Брут Марк Юний Брут 85-42 гг. до н. э

Омоем руки Цезаревой кровью

По локоть и, мечи обрызгав ею,

Идемте все немедленно на форум

И, потрясая красное оружье,

Воскликнем все:

«Мир, вольность и свобода!»

В. Шекспир

Скорее всего, к патрицию Луцию Юнию Бруту, изгнавшему царей, убийца Цезаря не имеет отношения. Как мы помним, Брут казнил двух своих сыновей. До 366 г. до н. э., когда было разрешено выбирать в консулы плебеев, имен Юниев Брутов в фастах нет. Так что род убийцы Юлия Цезаря, скорее всего, плебейский, попытавшийся присвоить славу знаменитого тезки.

Брут был хорошо знаком с философией, обожал литературу, восхищался последователями Платона, скорее ученый, чем политик или полководец, он старательно подражал Катону Младшему, который доводился ему дядей, а потом сделался еще и тестем. В свою очередь Марк Катон Младший, покончивший с собой в Утике, всю жизнь подражал своему знаменитому прадеду — цензору. Так что над самыми убежденными противниками Цезаря витала тень вдохновителя разрушения Карфагена.

У Марка Брута с Помпеем Великим была личная вражда. Брут считал Помпея виновным в смерти своего отца, и с Помпеем не то что не дружил — не говорил даже. Но когда пришел час выбирать, с кем он — с Цезарем или с Помпеем, Брут встал на сторону защитника сената. Однако все свободное время, находясь в войске республиканцев, Брут посвящал книгам. Даже накануне великой битвы, когда другие спали или размышляли о будущем, Брут, несмотря на усталость и жару, до темноты писал, составляя извлечения из Полибия. В этом изучении Полибия накануне битвы при Фарсале была какая-то демонстрация, попытка отстраниться от происходящего, попытка доказать другим и себе, что главное для него книги, а в лагере Помпея Брут как бы не по своей воле, но воле своих убеждений.

Поборник справедливости и нравственности, Брут через жуликов-дельцов ссужал деньги под 48 % годовых, что само по себе было нарушением закона, да еще дал деньги в долг вне Италии — второе незаконное действие — и пытался через Цицерона востребовать эти деньги из должника. Цицерон отказал вежливо, но твердо: есть закон — пусть Брут его выполняет. Но не стоит делать далеко идущие выводы из этой сомнительной финансовой истории. Она свидетельствует прежде всего о том, что Брут не был таким уж твердым человеком, каким его пытались изобразить поклонники после смерти. Он подвержен соблазнам, подвержен влиянию, поддается общему настроению, идет на поводу у толпы. Все хапают деньги, нарушают закон, и Брут кидается в финансовую авантюру. А ведь Катон Младший ему доверял и считал человеком абсолютной честности. «Срезался» честнейший Брут, как говорится. Минует приступ алчности, и Брут вновь будет вести себя безупречно. Потом все завопят «Смерть Цезарю!». И руки сами потянутся к мечу. Сторонникам республики срочно понадобятся деньги, и Брут отправится грабить Малоазийские города. «Мягко грабить», как изображает его действия Плутарх.