История и повседневность в жизни агента пяти разведок Эдуарда Розенбаума: монография

Не дав опомниться опешившему от неожиданности советнику (где, когда и с кем он мог себе позволить такое), полковник перешел на несвойственный ему приказной тон: «На подготовку к этой, думаю, довольно длительной по времени командировки, даю тебе трехдневный срок, при выезде получишь суточные за месяц вперед и на могущие возникнуть в Познани расходы на дело (здесь Корвин-Пиотровский сделал небольшую, но многозначительную паузу)… две тысячи злотых». Получив такие наставления, Розенбаум не через три дня, а уже на следующий день выехал в Познань. Во время встречи с генералом Маковским он не позволил себе произнести ни одного лишнего слова. Сам же генерал предельно лаконично охарактеризовал положение дел на химзаводе: «Две забастовки на заводе действительно имели место, но носили они чисто экономический характер. Сейчас завод работает нормально. Думаю, что политической подкладки у этих забастовок нет». Однако, посмотрев на молча взирающего на него Розенбаума, Маковский сделал небольшую паузу, после чего его самоуспокоенность сменилась на некую нервозность. Он, в частности, сказал: «Конечно, в настоящее время, когда во всей Европе влияние социалистического Востока становится очень заметным, можно ожидать всяких сюрпризов. Нельзя ни за что ручаться. Москва не жалеет средств на пропаганду своей идеи всемирной социалистической революции и, к сожалению, у нас, как у ближайшего соседа с противоположным мировоззрением. Разносчиками коммунистических идей повсеместно выступают евреи. К счастью, в нашем Познанском воеводстве их практически нет, а если и есть, то максимум процента два… Впрочем, вы свободны. Буду с нетерпением ожидать сведений от вас».

Выйдя от генерала, Розенбаум решил не идти, как было запланировано ранее, к директору завода, полагая лучшим повидаться со своим бывшим помощником в Кутно Вильгельмом Вернером. Придя к нему на квартиру, советник полиции застал его уже возвратившимся с первой заводской смены. Уединившись в отдельной комнате, агенты повели разговор о жизни и политическом положении в Познани. Вернер, в частности, сообщил о том, что организованного движения среди местных рабочих с явно революционным уклоном в Познани не существует. Хотя в последние две недели какое-то непонятное возбуждение среди общей массы рабочих имеет место. То тут, то там стали говорить о несправедливой оценке их труда, о повышении заработной платы. На этом требовании особенно настаивали пришлые рабочие из центральной Польши. Рабочих-евреев на заводах нет, кроме двух лаборантов на химическом предприятии. С помощью своих приятелей Вернер установил за ними наблюдение, но до сих пор в их поведении ничего предосудительного не замечено.

Получив эту информацию, Розенбаум условился с Вернером продолжить этот разговор на следующий день у него в гостинице, а сам направился на химзавод. Его директор доктор Риттер после ознакомления с письмом от генерала Розвадовского, врученным ему Розенбаумом, как-то сразу потеплел и, глядя в глаза собеседнику, заявил: «Я более чем уверен, что прошлые забастовки являются результатом какой-то политической интриги. Мы почти полностью удовлетворяем экономические требования рабочих, но последние по-прежнему находятся в каком-то возбужденном состоянии. В этом я убеждаюсь после каждого ежедневного обхода фабрики. Признаюсь, что несмотря на все мое желание и старание, я не могу докопаться до истинных причин их враждебности. Поэтому, господин советник, я буду вам очень обязан, если вы сумеете развязать этот узел противоречий, и обещаю вам наперед, что с моей стороны вы будете иметь необходимое содействие в решении стоящей перед вами задачи. Тем более что генерал Розвадовский пишет, что вам можно во всем доверять, представляя даже полную свободу действий».