История и старина: мировосприятие, социальная практика, мотивация действующих лиц

Нетрудно видеть, что это «типическое место» (мотив в значении «устойчивой темы, проблемы, идеи») чудесного рождения видоизменилось в соответствии с новой системой знаков, характерной для общества с укореняющимися в социальной практике христианскими традициями. Более того, обе традиции изображения сохранились, несмотря на изменение значения «типического места». Это фактически означает, что они не замещали друг друга, не наслаивались, а присоединялись к имевшемуся эпическому комплексу.

Представленный случай отнюдь не имеет единичного характера.

В былине о Волхе Всеславиче есть еще одно важное «типическое место» — мотив «хитрой учебы» и возмужания богатыря:

А и будет Волх десяти годов,
Втапоры учился Волх ко премудростям:
А и первой мудрости учился —
Обертываться ясным соколом;
Ко другой-то мудрости учился он, Волх, —
Обвертываться серым волком;
Ко третьей-то мудрости учился Волх —
Обвертываться гнедым туром золотые рога.[823]

В ряде случаев героя отдают также в «учение книжное» и т. д. Судя по всему, обучение обычно разбивалось на три-пять этапов — сначала обучение «хитрости» (три этапа по три года) учение книжное (1 этап — 3 года), четье-петье церковное (1 этап — 3 года). Соответственно, герой обычно начинает деятельность после обучения на 10–15 году жизни.

По всей вероятности, данный «мотив» неоднократно трансформировался в ходе развития эпоса в соответствии с эволюцией древнерусской социальной практики. Одной из таких модернизаций, вероятно, третьей по счету, поскольку «учение книжное» особой популярностью на Руси среди недавних язычников до Ярослава Мудрого не пользовалось, является «типическое место» службы при княжеском дворе, которая понимается как череда последовательных этапов его обучения придворному этикету (вежеству):

По три годы Добрынюшка-то стольничал,
По три годы Добрынюшка да чашничал,
По три годы Добрыня у ворот стоял,
Тово стольничал — чашничал он девять лет,
На десятые Добрынюшка гулять пошел.[824]

Таким образом, эпос отражает как минимум три взгляда на престижное обучение и, соответственно, два изменения мировоззрения в отношении карьеры. Вместе с тем, кроме переосмысления старых мотивов в новых условиях социальной практики, которое потребовало частичной замены понятий, в эпосе, по всей видимости, присутствует изменение значения сюжетных ситуаций без трансформации «типических мест».

Если не учитывать переосмысления сюжетов, то некоторые из них сами могут оказаться вариантами одного и того же события, «увиденными», в буквальном смысле слова, с различных точек зрения: так, в частности, княгиня Евпраксия порезала руку на пиру в присутствии Чурилы:

Прекрасная княгиня та Апраксия,
Да рушала мясо лебединое

;Смотрячись-де на красоту Чурилову,
Обрезала да руку белу правую.[825]

Примерно то же самое в похожих обстоятельствах с участием Тугарина Змеевича:

Да садился Тугарин да за дубовый стол,
Да садилася матушка княгиня Опраксия-королевична.
Да принесли-то ведь как лебедь белую.
Она рушала, матушка Опраксия, лебедь белую

,Да урезала да руку правую.[826]

В данном случае само «типическое место» не изменилось, так как не изменилась традиция пира, однако существенное изменение претерпела общественная оценка имевшего место события, поскольку модифицировалась практика гендерных отношений.

Сходство былинной «социальной практики» в передаваемом эпизоде обоих сюжетов налицо, несмотря на множество различий в предыдущем и дальнейшем повествовании. Поведение княгини не изменилось, поскольку ее действия сохранили функциональный характер в образно-символической системе данного общества. Знак готовности на определенные жертвы ради жениха всегда имел целью привлечь его внимание — впоследствии он трансформировался в обыденной практике в обычай пересаливания пищи (когда соль стала цениться больше, чем намеренное нанесение себе увечья как символ готовности подчиниться власти мужа, пролить за него свою кровь).