История Японии

Зато Ёсимунэ укрепил личную власть. Поскольку сам он происходил из боковой линии клана Токугава, то пришлось позаботиться о том, чтобы пост занимали его прямые потомки. Что же до других ветвей дома Токугава (Овари и Мито), то за ними пришлось весьма внимательно приглядывать. Родственные взаимоотношения порой приводили к кровавым сварам в стране, и Ёсимунэ хорошо об этом знал.

Он создал новые линии клана, за которыми и должен был оставаться пост, если у действующего сёгуна не оказывалось потомков мужского пола. Новые кланы Таясу, Симидзу и Хитоцубаси происходили он его младших сыновей.

Ёсимунэ даже проявил себя в науке и культуре, особый интерес у него был к астрономии. Даже при том, что страна оставалась закрытой, он сумел организовать образование, сняв запрет на ввоз голландских книг и поручив нескольким придворным выучить голландский язык (чуть раньше изучал «голландскую науку» и Петр Великий). Впоследствии интерес к научным знаниям только возрастал.

Мы недаром заговорили о Петре. Именно в начале XVIII века произошло то, что можно назвать первым зафиксированным контактом между Россией и Японией. И любознательный русский государь принял в нем некоторое участие.

Контакт оказался весьма каток. Некий японец Дэмбэй потерпел кораблекрушение, но выжил, сумев добраться до берегов уже осваиваемой русскими Камчатки. Оттуда его провезли через всю Сибирь и европейскую Россию в Москву, к государю Петру. Царь хорошо принял гостя, а тому нашлось дело в России: Петр повелел учредить в Москве и Иркутске специальные школы для изучения японского языка. Следы всех этих проектах теряются в веках, но востоковедение берет свое начало именно оттуда.

Случилось все это в 1702 г., за год до основания Санкт-Петербурга.

Впоследствии возникла идея о том, как добраться до Японии через Камчатку, Курилы и Сахалин. Так, между прочим, началась история проблемы, не решенной до конца и в наши дни.

Лишь в 1739 г. морская экспедиция России под командованием капитана Шпанберга появилась у острова Хонсю. Русские моряки, несмотря на запреты, сошли на берег. Встреча с японцами, которые даже побывали на русских кораблях, завершилась вполне мирно.

Тем временем в самой Японии было относительно мирно, но не вполне спокойно, добраться до Японии через Камчатку, Курилы и Сахалин.

В 1732 г. страну постиг голод из-за нашествия саранчи. Цены на рис были взвинчены. Порой такое закапчивалось восстаниями (которые, конечно, безжалостно подавлялись — самураи наконец-то получали возможность проверить себя в деле).

Голод, восстания и эпидемии преследовали страну и дальше. Особо страшным стал неурожай 1783–1787 гг. От голода скончались миллионы людей, распространилась столь страшная вещь, как детоубийство. Огромный «рисовый бунт» в столице полностью ликвидировал запасы продовольствия на складах и в торговых лавках. Сегуну Иэнари (точнее, фактическому правителю Саданобу Мацудайре) пришлось принимать срочные меры, ибо стало понятно: репрессиями голодных не прокормить. «Реформы периода Кансэй», которые должны были ликвидировать этот кризис, касались государственных расходов (их сильно урезали) и коррупции (усилилось наказание для чиновников за взяточничество). Даймё обложили налогом в пользу правительства, их обязали создавать «стратегические» запасы риса в своих провинциях. Частично отменялась трудовая повинность для крестьян. Но полного улучшения ситуации все же не произошло.

Хэйан, но без взлета мысли

Теперь обратимся к самому высшему слою жителей архипелага.

Конечно, положение императора и его двора нельзя было и сравнивать с тем, что было в период Муромати. Государь жил во дворце в Киото, не видя ни своих подданных, ни символа Японии — горы Фудзи, ни даже собственной столицы. Он исполнял многочисленные обрядово-жреческие функции (очень часто обряды синто были связаны с возлияниями, и, хотя обычно использовались чарки сакэ крохотных размеров, это даже приводило к алкоголизму).

Высшие аристократы, которые могли видеть государя, напоминали хэйанских. За одним лишь исключением: если прежде горстка приближенных императора создавала высокую культуру, то теперь это было совсем не так. Перед нами возникают лишь бледные тени Хэйана. Накрашенные и напомаженные, напоминающие женщин подведенными бровями, сложными прическами и напудренными лицами, отлично знающие «китайскую науку» и даже слагающие стихи… и напрочь лишенные обаяния прежних времен.

Вслед за монархом они тоже старались не покидать дворца. О том, что такое природа и ее красота, эти люди знали только понаслышке. Они были прекрасно знакомы с поэзией древности, но их творчество утратило живость, а придворные должности давно уже превратились в ничего не значащие названия.

Постепенно Киото переставал быть главным городом страны. Центр власти сместился (как оказалось, навсегда) в Эдо. Жизнь текла именно там.

Но без соблюдения ритуала, без формального назначения сёгуна императором, правительство бакуфу оказалось бы ничем.