История Японии

Император взглянул на него глазами, полными слез. Затем он резко встал и вышел из комнаты, не притронувшись ни к одному из блюд. Около часа он бродил в одиночестве по саду, который в то время пришел в запустение и покрылся сорной травой. Без сомнений, он размышлял о будущем своей страны, а также — об искренности и патриотизме пилотов-камикадзе. «В этом году, — сказал нам наш командир, — свое почтение Его Величеству выразили только бойцы камикадзе…»

Командующий выступал с коротким напутствием, били барабаны, наземная команда отдавала честь — и самолет взлетал для своей последней атаки. Самоубийственными эмоциями были заражены все. В книге «Благородство поражения» приводится такой случай из воспоминаний капитана Накадзимы: «Был один ремонтник, который непременно тщательнейшим образом чистил и полировал кресло пилота в каждом самолете камикадзе, какой ни обслуживал. По его суждению, кресло было для пилота гробом, и в этом смысле на нем не должно было быть ни пятнышка. Один из тех, кому была оказана эта услуга, так приятно удивился, что позвал и поблагодарил своего благодетеля, сказав, что чистота в самолете очень много для него значит. Глаза ремонтника помутнели от слез и, не будучи в состоянии что-либо сказать, он бежал рядом с самолетом, выруливавшим на дорожку, держась рукой за плоскость крыла».

«Никогда не уклоняйся пред лицом смерти. Если сомневаешься — жить или умереть, — всегда лучше умереть…» — такова философия лейтенанта Садао Фудзимары. Но смерть есть смерть, и на американских кораблях, которые остались на плаву после атак камикадзе, находили разорванные взрывами останки нилотов…

О воздушных камикадзе знают все, о морских — немногие. Были, однако, и такие. Небольшие лодки с моторами, нагруженные взрывчаткой, назывались громко — «Потрясатели океана». Как правило, их атаки кончались провалом. Имелись и «живые торпеды» «Кайтэн», которые запускали с подводных лодок.

Было сформировано и еще одно подразделение — сухопутное, предназначенное для обороны самой метрополии. Аппараты со взрывчаткой намеревались катапультировать с гор на войска союзников. Но оказалось, что высадки не будет.

При высадке на Окинаву в апреле 1945 г. война приняла для японской стороны самоубийственный характер. Там, как и на Сайпане, солдаты старались подорвать себя, а по возможности, и противника, дабы не оказаться в плену. Сами командующие совершили ритуальное самоубийство 22 июня 1945 г. А до этого, после взятия города Наха, японские парламентеры попросили американцев временно приостановить действия, чтобы офицеры смогли выполнить обряд сэппуку.

В последнем крупном морском сражении американцы потеряли лишь 12 человек, японцы — крупный линкор «Ямато», погибший со всей командой.

«Если же, но какому-то странному совпадению, — писал младший лейтенант Окабэ, автор знаменитого стихотворения, отразившего дух камикадзе. — Япония внезапно выиграет эту войну, для будущего нации это станет фатальной неудачей. Для нашей нации и народа лучше было бы пройти через тяжкие испытания, которые их только усилили бы».

Такое пораженчество вряд ли могло приветствоваться, но, видимо, схожие мысли (оказавшиеся пророческими) посещали многих.

Те, кто пережил войну, сохранили чувство вины и ностальгии.

«Я плакал и чувствовал себя оскорбленным. Меня лишили смерти», — вспоминал Сэй Ватанабэ. Многие из этих людей были бы готовы повторить подвиг, став камикадзе, и не стоит называть их «реваншистами». Те, кто по невероятной случайности выжил в атаке и попал в плен, просили американцев убить их или дать совершить самоубийство. Жизнь делалась для таких людей пыткой.

Конечно, самоубийства уже не могли спасти положения. Конечно, в самой Японии о них говорилось с преувеличениями, но война все равно заканчивалась — по крайней мере, для империи. Американцы вынесли из столкновений с камикадзе серьезный урок. И выучили его. И применили собственные знания…

Хиросима

Интеллигенты любят говорить: «Математикой нельзя измерить человеческую жизнь!» Это во многом и отличает их от интеллектуалов.

Так вот — жизнь человеческая математикой как раз очень даже измеряется, как и все прочее в этом мире. И Хиросима это вполне доказала. Но это совсем не значит, что мы не должны сочувствовать тем, кто погиб или остался инвалидом после бомбардировки.

Я прекрасно помню одну из песен пионерского детства — о японской девочке, умиравшей от лучевой болезни и надеявшейся выжить, если сможет сделать тысячу бумажных журавликов-оригами. Ей было не суждено ни того, ни другого…