История языкознания в текстах и лицах

… В исследовании наших европейских языков, действительно, наступила новая эпоха с открытием нового языкового мира – и именно санскрита, относительно которого удалось установить, что он по своему грамматическому строению находится в самой тесной связи с греческим, латинским, германским и т. д. языками, в результате чего было создано твердое основание для понимания грамматической связи обоих названных классических языков и их отношений к германскому, литовскому, славянскому. Кто бы мог каких-нибудь 50 лет тому назад мечтать о том, что из далекого Востока к нам придет язык, который по совершенству своих форм не уступает, а иногда и превосходит греческий и оказывается способным внести ясность в борьбу диалектов греческого, указывая, в каких из них сохраняются древнейшие явления. …

В санскрите и родственных ему языках существует два класса корней; из первого и более многочисленного возникают глаголы и имена (существительные и прилагательные), которые находятся в родственной связи с глаголами, а не развиваются из них, не производятся ими, но вырастают совместно, как побеги единого ствола. Однако ради различения и в соответствии с господствующей традицией мы называем их «глагольными корнями»; глагол также находится в близкой формальной связи с ними, так как из многих корней посредством простого примыкания необходимых личных окончаний образуются все лица настоящего времени. Из второго класса возникают местоимения, все первичные предлоги, союзы и частицы. Мы называем этот класс «местоименными корнями», так как все они выражают местоименное значение, которое заключается в более или менее скрытом виде в предлогах, союзах и частицах. Все простые местоимения ни по их значению, ни по их форме нельзя свести к чему-либо более общему – их тема склонения[6] есть одновременно и их корень. Между тем индийские грамматики выводят все слова, включая и местоимения, из глагольных корней, хотя большинство местоименных основ уже и по своей форме противоречит этому, так как они в большинстве случаев оканчиваются на – а, а некоторые и состоят только из одного а. Среди же глагольных корней нет ни одного с конечным – а, хотя долгое а и все другие гласные, за исключением ^aи, встречаются в конечных буквах глагольных корней. Имеют место также случайные внешние совпадения, например i в качестве глагольного корня означает «ходить», а в качестве местоименной основы – «этот».

Глагольные корни, как и местоименные, состоят из одного слога, и признаваемые за корни многосложные формы содержат или редупликационный слог, как j^agar, j^agr – «бодрствовать», или сросшийся с корнем предлог, как ava-dhir – «презирать», или же развились из имен, как kum^ar – «играть», которое я вывожу из kum^ara – «мальчик». Кроме закона односложности, санскритские глагольные корни не подлежат никаким дальнейшим ограничениям, и односложность может выступать во всевозможных формах, как в самых кратких, так и в самых распространенных, так же как и в формах средней степени. Это свободное пространство было необходимо, когда язык в пределах односложности должен был охватить все царство основных понятий. Простые гласные и согласные оказались недостаточными, необходимо было создать также и корни, где несколько согласных сливаются в нераздельное единство, выступая одновременно как простые звуки; например: stha – «стоять» есть корень, в котором давность слияния s и th подтверждается однозначными свидетельствами почти всех членов нашего семейства языков… Предположение, что уже в древнейший период языка было достаточно одного гласного, чтобы выразить глагольное понятие, доказывается тем замечательным совпадением, с каким почти все члены индоевропейского семейства языков выражают понятие «ходить» посредством корня i. …

При историческом изучении языков, при определении более близкой или более далекой степени родства различных языков речь идет не о том, чтобы установить внешние различия в известных частях грамматики, а о том, чтобы выяснить, не обусловлены ли эти различия общими законами и нельзя ли вскрыть те скрытые процессы, посредством которых язык от своего предполагаемого прежнего состояния пришел к своему нынешнему. Различия перестают быть различиями, как только устанавливаются законы, в силу которых то, что ранее имело определенную форму, либо должно было тем или иным образом перемениться, либо с известной свободой сохраняло прежний вид, либо на место старой формы ставило новую. Подобного рода законы, которые частично обязательны, а частично можно игнорировать, я надеюсь открыть в славянском и тем самым разрешить загадку отличия его типа склонения от типа склонения родственных ему языков (Сравнительная грамматика: 30–35).

Якоб Гримм (1785–1863)