История языкознания в текстах и лицах

В этом рассуждении содержится ошибка: неосознанное и незаконное обращение к третьему члену, который не участвует в исходных определениях. Этот третий член не что иное, как сама вещь, действительность. Утверждая, что понятие сестра не имеет необходимой связи с означающим s-"o-r, Соссюр не может не иметь в виду действительность, соответствующую этому понятию. Говоря о различии между b-"o-f и o-k-s, он невольно обращается к тому факту, что эти оба термина относятся к одной и той же действительности. И, таким образом, вещь, нарочно исключенная сначала из определения знака, проникает в него с заднего хода и порождает в нем противоречия. … (Бенвенист. О природе: 459–460).

Настоящая проблема гораздо глубже. Она состоит в том, что, наблюдая внешние проявления какого-либо феномена, мы должны вскрыть его внутреннюю структуру и описать соотношение между этой структурой и множеством внешних проявлений данного феномена.

Все это относится и к языковому знаку. Один из компонентов знака, акустический образ, – это означающее; второй компонент, понятие, – означаемое. Связь между означающим и означаемым отнюдь не произвольна; напротив, она необходима. Понятие («означаемое») бык неизбежно ассоциируется, в языковом сознании француза, с последовательностью звуков «означающим» b"of. Как же может быть иначе? Ведь и понятие и соответствующая последовательность звуков вместе запечатлены в мозгу; в сознании они также возникают только вместе. Между ними существует столь тесный симбиоз, что понятие бык является как бы душой акустического образа b"of. Разум не терпит пустых форм и неоформленных понятий. …

Верно и обратное: разум принимает только такие звуковые формы, которые служат носителями представлений, идентифицируемых с помощью этих форм. В противном случае звуковые формы отбрасываются как чужие или неизвестные. Означающее и означаемое, акустический образ и мысленное представление – это две стороны одного и того же. Означающее является звуковым воплощением понятия, а понятие – мысленным соответствием означающего. Отсюда вытекает структурное единство языкового знака. Здесь уместно еще раз напомнить слова самого Соссюра: «Язык можно также сравнить с листом бумаги: мысль – это лицевая, а звук – оборотная сторона листа; мы не можем разрезать лицевую сторону, не разрезав в то же время и оборотной стороны. Точно так же в языке невозможно отделить ни звук от мысли, ни мысль от звука. Этого можно достигнуть лишь посредством абстракции, что неизбежно приведет либо к чистой психологии, либо к чистой фонологии». То, что Соссюр говорит здесь о языке, полностью относится к языковому знаку, в котором, безусловно, запечатлены существенные свойства языка.

Итак, мы видим, что зону «произвольного» можно ограничить. То, что именно этот, а не другой знак применяется для обозначения того, а не другого элемента действительности, – это в самом деле произвольно. В этом, и только в этом, смысле можно говорить о случайности. Однако признание этого положения еще не позволяет решить нашу проблему. … (Бенвенист. О природе: 461–462).

Произвольность существует лишь по отношению к явлению, или к объекту действительности, но ей нет места в самом строении знака. …

Другая не менее важная проблема, с которой непосредственно связано определение знака, – это проблема значимости (valeur). Обращаясь к значимости, Соссюр искал здесь подтверждение своего взгляда: «Выбор данного звукового сегмента для данного понятия совершенно произволен. Если бы это было иначе, понятие значимости утратило бы некую черту из своей характеристики, так как в значимости появился бы привнесенный извне элемент. Однако в действительности языковые значимости полностью относительны, и поэтому связь между понятием и звучанием абсолютно произвольна». … (Бенвенист. О природе: 463).