История Икс

Вино терпкое, прохладное и приятное на вкус. Солнечный день в самом разгаре, вокруг меня оживленно болтают на итальянском, лучшей музыки и представить нельзя. Я рада, что не понимаю слов: разговоры восхитительным образом теряют свое значение, бормотание иностранцев ласкает слух.

Наконец Марк откидывается назад. Склоняет набок свою потрясающе красивую голову и с любопытством смотрит на меня:

— Икс, ты так и не спросила меня про сегодняшнее утро. Тебе больше неинтересно?

Он прав. Не спросила. Почему?

Может, отчасти мне не хочется портить момент. А еще моя голова затуманена мыслями. И не об утренних событиях, а о сексе. Прямо сейчас, сию секунду, я хочу заняться любовью с Марком. Хочу ощутить его ладони на своей коже, губы на моих губах, он будет ласкать меня бесконечно долго. Представляю нас двоих на пустынном пляже. Надо мной солнце, надо мной Марк…

Роскаррик смотрит так, будто хочет меня не меньше. Пару минут назад я встала и пересела в другое кресло, чтобы скрыться от бьющего в лицо солнца. Я видела, как он взглянул на мои ноги, на голые ступни. С неподдельным и всепоглощающим желанием. Марк старался делать вид, что его это не волнует, но все же пялился. А как пристально он смотрит мне в глаза!

Между нами повисло эротическое напряжение, мы так близко, что можем прикоснуться друг к другу. Восхитительно и невыносимо. Сладкое мучение. Так не может дальше продолжаться. Не должно. Этот период засухи обязан закончиться, а дождь — вернуться. Но все же на небе нещадно светит солнце.

Марк поднимает руку:

— Думаю, нам нужно выпить еще.

— Нужно ли?

Он кивает:

— Но на этот раз другого вина. Особенного.

Я смотрю на стол и понимаю, что наши тарелки унесли, а я и не заметила. Меня это не удивляет: вокруг Марка Роскаррика все происходит как-то само собой, надлежащим образом и тем не менее неуловимо.

Вместо тарелок на столе появилось новое серебряное ведерко. Марк извлекает оттуда изящную бутылочку, поворачивает и показывает этикетку:

— Это «Москато роса» из Сан-Лауренца, все тот же Альто-Адидже.

Марк наливает на донышко в крошечный бокал и пододвигает его ко мне.

Вино выглядит как жидкий янтарь, смешанный с кровью святого. Аромат божествен. Марк указывает рукой на мой бокал с розово-золотистым напитком:

— Мы производим лишь пару сотен бутылок в год, бульшую часть времени это вино вообще не получить. Погодные условия должны быть perfetto. В мире всего десять гектаров таких виноградников.

Перед тем как попробовать, я медлю. Время пришло: пока мы не зашли слишком далеко, а я не выпила слишком много. Мне нужны ответы!

— Марк, как ты узнал, что я в Испанском квартале? Откуда узнал, что меня нужно спасать?

Ткань зонтика слегка трепещет на ветру. Марк бережно возвращает бутылочку в серебряное ведерко, затем смотрит на меня:

— Когда я первый раз мельком взглянул на тебя, Александра, в кафе «Гамбринус»… — Он беспомощно делает взмах рукой, как человек, раскрывающий сокровенную тайну. — Я подумал тогда: ты самая прелестная девушка, которую я когда-либо видел.

Я могу лишь смотреть на него. Мой разум отказывается постичь услышанное, а душа ликует. Ликует! Какая же я дура! Но ничего не могу с собой поделать. «Самая прелестная девушка, которую я когда-либо видел».

Я!

— Икс, прости, если мои слова слишком просты и поверхностны, но это правда. Мне хотелось подойти и заговорить с тобой. Сразу же.

— И? — выдавливаю я.

— Я сдержался. Но подслушал ваш разговор. Прости. Затем я заплатил за напитки. Не смог не сделать хотя бы такую малость. А после ушел, пока не натворил глупостей.

— Почему ты не заговорил со мной?

Марк пропускает мой вопрос мимо ушей.

— Но потом ты пришла в палаццо. Поступила довольно дерзко. И тогда я понял, что ты не такая уж наивная, какой показалась сперва. Ты открылась с новой стороны — забавная, умная и… В общем, мне было сложно опять противиться себе. Я не из тех, кто предается сентиментальности.

Что он такое говорит? Я таю от его слов. Таю. Но я не должна. Мне необходимо знать про Джессику. Почему он сказал, что она ему понравилась? Но не успеваю я спросить, как он произносит:

— После твоего ухода из палаццо я попросил друзей — приятелей, коллег, слуг — присматривать за тобой. Прости меня еще раз. Я не имел права вмешиваться без спроса в твою жизнь. Этому нет оправдания. Но ты показалась мне все же… слегка наивной, может, даже слишком дерзкой.

— Ты устроил за мной слежку?

— Не совсем. Назовем это охраной. Да. «Охрана» звучит лучше. Потом я узнал, что ты исследуешь жизнь трущоб, Матердеи, Скампию — очень опасные места, — и попросил своих людей быть более бдительными. Да, последнюю пару дней за тобой следили.

Не знаю, как к этому относиться. Должна ли я испытывать шок и отвращение, что в мою жизнь вторгаются? Но в моей душе все наоборот. Я под защитой! Марк Роскаррик защищал меня. Невозможно злиться на него.

— Я был на виа Толедо, — говорит он, — когда позвонил один из моих парней, Джузеппе, и сказал, что ты в беде. Он добрался до тебя первым, а я приехал, как только смог.

— И спас меня. Спасибо.

Марк отмахивается от слов благодарности: