История императорской власти после Марка

7. (1) Вот что он творил, когда и понимание дел, и неприязнь к городской жизни побудили его выехать из Рима, чтобы заняться лагерями и ознакомиться с провинциями. (2) Отправившись из Италии и остановившись на берегах Истра, он стал управлять северными областями своей державы [44]; чтобы упражнять свое тело, он много занимался ездой на колесницах и избиением разных зверей с близкого расстояния; гораздо меньше внимания уделял он суду, где, впрочем, проявлял способность скоро разбираться в существе дела и метко отвечать на речи других. (3) Всех тамошних германцев он расположил к себе и вступил с ними в дружбу[45]; кое-кого из них брал к себе в отряды и в личную свою охрану, предварительно отобрав самых бравых и цветущих. Часто, сняв с себя римский плащ, он менял его на германскую одежду, и его видели в {75} плаще с серебряным шитьем, какой носят сами германцы[46]. Он накладывал себе светлые волосы и зачесывал их по-германски. (4) Варвары радовались, глядя на все это, и любили его чрезвычайно. Римские воины тоже не могли нарадоваться на него, особенно благодаря тем прибавкам к жалованью, на которые он не скупился, а еще и потому, что он вел себя совсем как воин: первый копал, если нужно было копать рвы, навести мост через реку или насыпать вал, и вообще первым брался за всякое дело, требующее рук и телесного усилия. (5) У него был простой стол; случалось, что для еды и питья он пользовался деревянной посудой. Хлеб ему подавали своего изготовления: он собственноручно молол зерно — ровно столько, сколько нужно было на него одного, замешивал тесто и, испекши на углях, ел. (6) От всего дорогостоящего он воздерживался; пользовался только самым дешевым, тем, что доступно и беднейшему воину. Он старался создать у воинов впечатление, что ему очень приятно, когда его называют не государем, а боевым товарищем. В походах он чаще всего шел пешим, редко садился в повозку или на коня; свое оружие он носил сам. (7) Случалось, он на своих плечах нес значки легиона, огромные, да еще щедро украшенные золотом, так что самые сильные воины едва могли нести их. Благодаря этим и другим такого рода поступкам в нем полюбили воина; его выносливость вызывала восхищение; да и как было не восхищаться, видя, что такое маленькое тело приучено к столь тяжким трудам.

8. (1) Когда он управился с лагерями на Истре и перешел во Фракию[47], что по соседству с Македонией[48], он сразу обернулся Александром[49], всячески освежал память о нем и велел во всех городах поставить его изображения и статуи, а Рим прямо наводнил статуями и изображениями, поставив их в Капитолии и в других храмах, — в знак связи своей с Александром. (2) Нам довелось кое-где видеть и смехотворные изображения: нарисовано одно тело, а в круге, рассчитанном на голову одного человека, по половине лица каждого: одна от Александра, другая — от Антонина. Появлялся он, имея вид македонца, нося на голове белую широкополую шляпу, а ноги обув в сапожки[50]. Отобрав юношей и отправившись с ними в поход, он стал называть их македонской фалангой[51], а их начальникам роздал имена полководцев Александра[52]. (3) Юношей, которых он набрал из Спарты, он называл лаконским и питанатским лохом[53]. {76}