История императорской власти после Марка

(4) Из них Максим занимал много командных должностей в лагерях, став префектом Рима, правил твердо и в представлении простого народа отличался умом, находчивостью и воздержанным образом жизни[57], Бальбин же был из патрициев, дважды занимал должность консула и безупречно управлял провинциями, а по характеру был довольно прост[58]. (5) После {123} того, как они были избраны голосованием, их назвали Августами, а сенат в своем постановлении наделил их императорскими почестями.

Пока это происходило на Капитолии, народ либо по наущению друзей и близких Гордиана[59], либо узнав по слухам о происходящем, подступил к воротам, преградив толпой весь путь на Капитолий; несли камни и бревна, протестуя против постановления сената, и особенно отвергали Максима. (6) Ведь он круто управлял городом и применял много решительных мер к негодным и легкомысленным людям из черни. Напуганные, они выражали ему неудовольствие, кричали и грозили убить их обоих. Требовали, чтобы император был избран из рода Гордиана и чтобы титул императорской власти оставался у этого дома и имени. (7) Бальбин и Максим силой пытались прорваться на Капитолий в окружении вооруженных мечами юношей из всаднического сословия и бывших воинов, которые находились в Риме; им, однако, препятствовали массой камней и бревен, пока они, по чьему-то наущению, не перехитрили народ. Был маленький ребенок, дитя дочери Гордиана, носивший то же имя, что и дед[60]. (8) Послав нескольких из бывших с ними людей, они велят доставить ребенка. Те, найдя его дома играющим, подняв на плечи, идут сквозь толпу, показывая его черни, говоря, что он внук Гордиана, и называя его его именем, несут ребенка на Капитолий, а народ стал славословить его и забрасывать листьями. (9) Когда же сенат объявил ребенка Цезарем, так как он по возрасту не мог управлять делами, народ перестал гневаться и позволил государям вступить в императорский дворец.

11. (1) В то же самое время случилось гибельное бедствие в Риме, началом и поводом для которого послужил дерзкий поступок двух мужей из сената. Все сошлись в сенат, чтобы рассмотреть создавшееся положение. (2) Узнав об этом, воины, которых Максим оставил в лагере (они были уже накануне освобождения от воинской службы и по возрасту оставлены дома)[61], подошли к входу в сенат, желая узнать о происходящем; невооруженные и одетые в простые плащи, они стояли вместе с остальным народом. (3) Другие оставались перед дверями, но двое или трое, которым не терпелось услышать обсуждение, вступили в здание сената, так что даже зашли за поставленный там алтарь Победы[62]. Сенатор, недавно бывший консулом, по имени Галликан, родом карфагенянин[63], и другой, бывший претор по имени Меценат [64], мечами, принесенными за пазухой, наносят удары в грудь воинам, ничего не {124} ожидавшим и даже державшим руки под плащами. (4) Из-за происшедшей стычки и смятения оказалось, что все, кто открыто, кто тайно, были вооружены мечами, принеся их будто бы ради собственной защиты против неожиданного злого умысла врагов. В то время воины, сраженные и от внезапности не сумевшие защититься, полегли перед алтарем. (5) Видя это, остальные воины, потрясенные тем, что случилось с их товарищами, испугавшись массы народа, и сами, не имея оружия, обратились в бегство.

Галликан же, выбежав из сената в гущу народа, показывая меч и окровавленную руку, побуждал преследовать и убивать врагов сената и римлян, друзей и союзников Максимина[65]. (6) Легко поддавшись уговорам, народ стал славословить Галликана; воинов же, каких можно было настичь, забрасывали камнями. Другие воины, успевшие убежать раньше (причем несколько из них было ранено), прибежав в лагерь и заперев ворота, взялись за оружие и стали охранять стену лагеря. Галликан же, сразу решившийся на столь большое дело, навлек на город гражданскую войну и большое бедствие. (7) Он убедил толпу ворваться в общественные склады оружия, которое было приготовлено скорее для торжественных шествий, чем для сражения[66], и прикрыть свое тело, чем каждый сумеет; отперев гладиаторские казармы, он вывел гладиаторов, вооруженных их собственным оружием[67]. Сколько было в частных домах и мастерских копий, мечей и секир, — все расхватывалось. (8) Воспламенившись, народ превращал в оружие любой подвернувшийся предмет из пригодного для сражения материала. Собравшись таким образом, они направились к лагерю и сразу же бросились к воротам и стенам, словно готовые к осаде. Воины же с большой опытностью, вооруженные… и зубцы стен, и щиты отгоняли их, пуская в них стрелы и отстраняя от стены длинными копьями.