История инакомыслия в СССР

Ближайшие выборы должны были состояться 4 марта 1979 г. 40 человек (среди них известны: В. Сычев, В. Баранов, Л. Агапова, В. Соловов), объединившиеся в группу «Выборы-79", обратились к Сахарову с предложением быть их кандидатом в Верховный Совет - он отказался. Были выдвинуты кандидатуры историка Роя Медведева в Совет Союза от Свердловского избирательного округа Москвы и в Совет Национальностей - инженера Людмилы Агаповой, жены невозвращенца Агапова, добивавшейся выезда к мужу, по одному из подмосковных округов. Группа подала документы на регистрацию своих кандидатов, но не получила ответа к сроку, крайнему для выдвижения кандидатов по Положению о выборах. На этом основании соответствующие избирательные комиссии отказали в регистрации кандидатов. [267]

Инициативная группа защиты прав инвалидов была объявлена «традиционным» путем - на пресс-конференции МХГ. Остальные независимые общественные ассоциации, возникшие в 1978-1979 гг., родились и действовали вне сложившегося круга московских правозащитников и - за редким исключением - без его поддержки.

Эти начинания осуществили новички. Их появление на общественной арене было результатом открытой работы правозащитников в предшествовавшие годы, возбудившей новый слой прежде непричастных к независимой общественной активности людей. Огромную роль сыграли в этом зарубежные радиостанции, резко усилившие с 1976 г. передачи о правах человека и о правозащитниках. Героическое противостояние правозащитников стало будоражащим примером не только родственных им по духу сограждан, но и для весьма поверхностно усвоивших их идеи и совершенно чуждых по складу ума правозащитному движению с его принципиальным отказом от любого вида насилия, терпимостью и интеллигентностью. К ведущим правозащитникам, имена которых повторялись в передачах зарубежного радио, потянулись люди с самыми разными побуждениями - от полных единомышленников до требующих отдать средства Фонда помощи политзаключенным (или долю от мифического «золотого дождя» с Запада, о котором постоянно писала советская пресса, очень усилившая внимание к правозащитникам) на устройство подпольной рации, а то и на оружие для ниспровержения режима (я оставляю в стороне просто разного сорта вымогателей в свою пользу). Среди прожектеров были и предлагавшие себя в возглавители этих замыслов и предлагавшие Сахарову или кому-либо из его единомышленников возглавить их. Такие посетители уходили разочарованными: даже при минимальном знакомстве было очевидно, что ведущие правозащитники совершенно не годны на роль Робин Гудов и не склонны ее играть. Были и обиженные тем, что им отказано во встрече, а отказывать иногда приходилось из-за крайней занятости большинства активных участников движения за права человека. Занятость эту, перешедшую всякие пределы, породило перерастание правозащитным движением своих прежних рамок при недостаточном расширении круга его активных участников и сохранении ими прежних методов работы.

Правозащитное движение распространилось в новые слои и вышло на международную арену, а его ядром, активом, по-прежнему остался дружеский круг его зачинателей, и работали они, по-прежнему опираясь главным образом на дружеские связи - они не умели и не хотели иначе. Находили признание, вписывались в этот круг и включались в его работу лишь духовно близкие люди. Остальные не приживались, как инородные тела, потому что они не могли делать то, что делали правозащитники, и так, как они это делали. Это отталкивание, с одной стороны, создавало обиды и обвинения членов этого замкнутого ордена в зазнайстве, в спеси, а с другой, - их чудовищную загруженность. Если прежде всякое дело находило своего исполнителя, то теперь многие дела ждали своего часа и не все дожидались его.

Не получив помощи, деятельные новички самостоятельно затевали какое-то подобие акций, о которых они были наслышаны по радио. Среди этих деятелей попадались честолюбцы, стремившиеся к «радиославе», но немало было людей со здравыми и даже новаторскими в советских условиях идеями, полностью в русле правозащитной идеологии, как, например, Свободный профсоюз, «Право на эмиграцию» или «Выборы-79". Но поступки и высказывания этих новеньких зачастую были за пределами идеологии и этических норм, сложившихся среди правозащитников, что тоже создавало несовместимость (например, настойчивые попытки Клебанова»договориться" с КГБ о безопасности своего профсоюза - см. об этом в главе «Движение за социально-экономические права», стр. 315-316), или перетасовки в группе «Право на эмиграцию» (из-за взаимных обвинений в пособничестве КГБ). Чтобы этот новый слой активных людей, потянувшихся к правозащитникам, превратился в действительных правозащитников, к новеньким нужно было долгое время быть снисходительными и терпеливо работать с ними, как польские интеллигенты со своими рабочими.