История Индонезии. Часть 1

Социально-экономические достижения «этического курса» оказались весьма скромными За 20 лет его реализации[120] метрополия выделила колонии лишь около 40 млн гульденов (21% от пресловутого «долга чести»), а позволила истратить на экономическое развитие не более 1/4 выделенного. Программа ирригации действительно реализовывалась (но вчетверо медленнее, чем планировалось), притом преимущественно в районах действия сахарных предприятий. Программа трансмиграции (планомерного переселения «избыточного» сельского населения Явы на Внешние острова) потерпела крах. Зато спонтанный отток полупролетарских элементов на табачные и другие плантации Северной Суматры усилился. Была развернута сеть «банков народного кредита», чтобы избавить население от ростовщиков — «чужеземных азиатов», дерущих с клиента по 15% месячных. Но число этих банков, ссужавших под 12—18% годовых, не превышало 89 к концу 20-х гг. Кроме того, были созданы кредитные кооперативы — 90 на всю огромную страну. Услугами тех и других пользовались преимущественно сельская верхушка и слабая индонезийская буржуазия. Ростовщики ни на йоту не сократили размах своих операций.

Некоторые сдвиги, хотя и скромные, произошли в сфере здравоохранения. Колониальным властям, частному капиталу была нужна здоровая рабочая сила. Осушались болота, чтобы одолеть лихорадку и малярию, строились больницы и аптеки для «туземцев». В 1902 г. было основано первое медицинское училище СТОФИА в Батавии. Населению делались прививки, в результате чего масштабы эпидемий сократились. Но и эти меры были развернуты преимущественно в районах европейского плантационного хозяйства. Один врач приходился на 400 тыс. жителей. Между 1900 и 1914 гг. на нужды здравоохранения отводилось ежегодно от 1,5 до 2,5% госбюджета колонии, тогда как на оборонные цели — от 20 до 25%. Смертность индонезийцев продолжала втрое превышать смертность среди европейцев.

В области народного просвещения политика «этического курса» дала мизерные результаты. До первого десятилетия XX в. изучение и преподавание голландского языка не поощрялось. Колонизаторы придерживались правила: «голландский язык для общения господ; местные языки для общения слуг и отдачи им распоряжений». Система просвещения характеризовалась расовой сегрегацией. В 1893—1907 гг. в начальных школах европейского типа учились голландские дети и, как исключение, немногие потомки индонезийской аристократии. «Туземные» начальные школы, где преподавание велось на языках Индонезии, подразделялись по имущественному признаку на две категории: первая, где обучались дети элиты (в 1903 г. было лишь 43 таких школы), и вторая — для детей средней и низшей бюрократии, торговцев, «сельской элиты». Срок обучения там был на 1 год короче (4 года), учебники хуже, изучаемых дисциплин — меньше[121]. К 1903 г. таких школ было около 570. Один учащийся приходился на 523 жителя НИ, ассигнования на одного ученика в среднем составляли в год 3,5 цента. Однако вестернизация и модернизация, привнесенные «этическим курсом», потребовали множества специалистов, причем со знанием голландского языка. В 1907—1914 гг. было вдвое увеличено число школ второй категории, срок обучения увеличился, выпускники стали поступать в открывшиеся профессиональные училища. В школах первой категории наконец вводилось преподавание голландского языка, и они были подразделены на «голландско-туземные» и «голландско-китайские», тем самым сегрегация углублялась. Начали открываться и трехлетние «деревенские школы», где учили лишь на местных языках писать, читать и считать. В 1905 г. их было 723; в 1912 г. стало уже 2500, но и тогда они охватывали ничтожную часть деревенских подростков. Только в 1912—1914 гг. появляются первые средние школы (полные для европейцев и неполные для индонезийцев), где преподавание велось уже на голландском языке. В европейской средней школе на одного учащегося затрачивалось в 10—12 раз больше средств, чем в «туземной».

Англо-американская комиссия, изучавшая в начале 30-х гг. постановку в НИ народного образования, верно квалифицировала цели «этиков» в этой области: с одной стороны, «превратить туземные народы в европейцев», «обучать их так, чтобы они стали квалифицированными рабочими, пригодными для эксплуатации Западом», а с другой — «сохранить в них уважение к исконному порядку».