История ислама. От доисламской истории арабов до падения династии Аббасидов

Так же, как и в Туркестане, шли дела и на юго-востоке. И здесь Хаджжадж вручил начальство кайситу Мухаммеду ибн Касиму. Этот также энергичный и даровитый полководец был двоюродным братом наместника. Укрепившись в Мекране, Мухаммед двинулся оттуда к устьям Инда и после продолжительной осады взял штурмом город Дейбуль. Затем, переправившись через реку, разбил большое войско индийского князька Захира (89 = 708) и продолжал победоносное свое шествие вверх по течению реки, чрез Синд, к южному Пенджабу. Мультан, как и ныне, был там пунктом скопления многочисленных паломников, собиравшихся изо всех местностей северной Индии. После продолжительной и трудной осады жители города вынуждены были (94 = 711) сдаться. В руки мусульман попал большой город со всеми его несметными сокровищами, и здесь, как и вообще в Индии, арабы нашли нужным поступать необыкновенно снисходительно. С одной стороны, они не хотели мешать выгодному приливу многочисленных пилигримов, а с другой — считали необходимым сохранить благорасположение чуждого населения этого отдаленного края по отношению к не особенно многочисленным завоевателям.

Поэтому мусульмане воздерживались здесь от разрушения идолов и, вопреки всем предписаниям корана, даже терпеливо сносили продолжавшееся отправление языческих обрядов. Тем не менее новые приобретения не надолго могли остаться в руках арабов во всем их объеме. При вступлении Сулеймана на трон Мухаммед ибн Касим был сменен и казнен. Следующие преемники своим вероломством, а отчасти жестокостью, возбудили всеобщую ненависть, так что при Хишаме (105–125 = 724–743) понадобилось уже строить ряд крепостей, чтобы по крайней мере удержать линию Инда. Сын Мухаммеда ибн Касима, Амр, воздвиг самую важнейшую из них. Назвали ее Мансура — «победный город»; отныне эта крепость стала центральным пунктом для всей провинции Синд.

«Год воссоединения» (74 = 693) развязал прежде всего руки Абд-аль-Мелику по отношению к его ближайшему соседу. С этого времени отношения к Византии совершенно изменяются. Впрочем выторгованный халифом в 70 г. договор продолжался недолго. После его заключения прошло не более одного, самое большее двух лет, и он был, по признанию самих византийцев, снова нарушен Юстинианом II. По сообщениям греков, причина была следующая: Абд-аль-Мелик обязался, между прочим, уплачивать значительную дань. Употребляемая на это монета вся была, конечно, византийской чеканки, другой не было в ходу на всем западе халифата. Это обстоятельство поддерживало лелеемый с особым пристрастием при константинопольском дворе самообман, будто верховная власть над Сирией и Египтом все еще принадлежит императору. Лишь на основании известных договоров угодно было, дескать, владыке передать временное управление в этих провинциях арабам, его вассалам. Когда же вследствие монетной реформы Абд-аль-Мелика греческие надписи, крест и изображения на монетах заменены были изречениями из корана, к тому же подобранными, как нарочно, в виде полемических стрел против христианства, гордящийся своим саном Юстиниан принял это, может быть, даже более, чем это было в обычае византийском, за прямой вызов со стороны непокорного ленника. Гордость императора сделалась еще щекотливее с тех пор, как ему удалось победить славян, и 30 тыс. навербованных из их среды приумножили значительно его военные силы. Невзирая на представления халифа, быть может притом лицемерные, но с формальной стороны основательные, император объявил договор недействительным и стал немедленно готовиться к войне.