История итальянцев

В нем слились не только прогрессивные устремления и надежды буржуазии и просвещенных слоев общества, но также озлобленность крестьян, низведенных до положения «батраков» и «сельскохозяйственных рабочих», широких масс тех, кто еще не стал пролетарием, но уже и не был плебсом. Голод и безработица пробуждали в этой среде не просто глухое недовольство и ропот, но порой и революционные настроения. Хотя «страх перед коммунизмом», широко распространившийся в этот период среди привилегированных кругов Италии, происходил скорее от скудости их мысли, чем от реальной действительности. Симптомы этого можно было наблюдать в те годы. В Ломбардии в феврале-марте 1847 г. прошли голодные крестьянские бунты, в Тоскане социалистические и коммунистические идеи получили особое распространение в Ливорно и в некоторых сельских районах; в Риме имели место случаи луддизма[344]; в Южной Италии усилилось традиционное стремление крестьян получить свой земельный надел. В различных областях проходили забастовки рабочих и батраков. Действительно, почему же рабочим и крестьянам не выйти на улицу, раз это не постеснялись сделать «синьоры»? Политическая ситуация тех лет способствовала проявлению любой формы протеста, возникновению любой надежды даже среди самых забитых и угнетенных. В Европу 1848 г. Италия входила не только потрясаемая волнениями среди своих буржуа и интеллектуалов, но и полная гнева и упований своего народа.

Под влиянием пропаганды сторонников Мадзини, с одной стороны, и воздействия умеренных — с другой, политическая температура в стране поднялась до такого градуса всеобщей напряженности, который часто бывает свойствен истории революций, т. е. когда все убеждены, будто каждое событие, которое отвечает — или кажется, что отвечает, — общим устремлениям, становится знамением времени. Такая атмосфера царила в Риме, когда в июне 1846 г. кардиналы собрались на конклав, чтобы выбрать преемника Григория XVI (1830–1846). Было два наиболее достойных кандидата — кардинал Ламбрускини, который стал бы продолжателем реакционной политики своего предшественника, и кардинал Джицци, известный как либерал. Ни один из них не был избран, и тогда пришли к компромиссному решению — было названо имя кардинала Джованни Мастаи Ферретти, епископа Имолы, фигуры скорее второго плана. Разочарование, вызванное поражением либерального кандидата (тем более сильное, что в ночь с 16 на 17 июня внезапно распространились слухи о его избрании и этим слухам поверили), не развеяло, однако, всеобщего убеждения, что должно произойти нечто совершенно экстраординарное. Уступки, сделанные новым папой Пием IX уже месяц спустя после избрания, широкая амнистия политзаключенным — что было вполне естественным и даже носило протокольный характер — показались тем самым необыкновенным событием, какого и ожидали. Выражение симпатий Пию IX, в котором уже видели олицетворение либерального и итальянского папы, предсказанного Винченцо Джоберти, распространилось по всей Италии, вызывая неописуемый энтузиазм.