История итальянцев

История Франциска Ассизского, родившегося в 1182 г., во многом напоминает путь Пьера Вальдо и Доминика де Гусмана[78]. Как и Вальдо, Франциск появился на свет в семье богатого купца, прожил юность в роскоши, а затем отказался от богатства и предался идеалу «святой бедности». Так же как и Доминик де Гусман, он был прежде всего странствующим проповедником, обладавшим исключительным даром убеждения и умением говорить с людьми на понятном им языке. Однако, в отличие от сторонников Вальдо, Франциск не обличал разврат духовенства и, в отличие от доминиканцев, не призывал к «святой» борьбе против еретиков. В его словах не было и тени религиозной учености. Его идеалом являлись простота и естественность, добрые дела, а не религиозная созерцательность. Христианство было для Франциска главным образом религией Христа. А Христос в его понимании — это в первую очередь человек, который жил, страдал и умер среди людей, объяснял им вечные истины в форме простых и доходчивых притч, любил детей и восхищался красотой полевых лилий. Судя по легенде и францисканской иконографии, жизненный путь св. Франциска настолько напоминал жизнь самого Христа, что он был награжден стигматами мученичества. Он любил всех людей, поскольку считал их частью божественной природы: не только святых, но и грешников, не только «агнцев», но и «волков». Он любил и жизнь и смерть.

Это привело к возникновению совершенно новой, более простой и мягкой формы религиозности, понятной обыкновенным труженикам. Она позволяла бюргерам и ремесленникам итальянского города оставаться христианами, не превращаясь при этом ни в еретиков, ни в клерикалов. Кроме того, как это ни парадоксально, в религиозном реализме францисканства нашли определенное отражение черты древних языческих верований италийских народов, и в частности интуитивное представление о божестве как о воображаемом спутнике человека в горе, радости и труде на протяжении всей его жизни. По крайней мере, такое впечатление можно вынести, читая знаменитое сочинение св. Франциска «Кантика брата Солнца, или Похвала творению» (1224). В нем хор «творений» — вода, огонь и звезды — объединяются для воздаяния хвалы Господу, что во многом напоминает образ Вселенной, каждый элемент которой — проявление и знак божественного начала. Возможно, отчасти и благодаря проникновению в глубины народной души проповедь Франциска Ассизского возымела такой успех. Ауспех был поистине огромен, что выразилось прежде всего в многочисленных эпизодах религиозного «возрождения» XIII в.

Первый такой эпизод относится к 1233 г., когда под влиянием проповедей доминиканца Иоанна Винченского и францисканца Антонио Падуанского в городах и деревнях Северной Италии распространилось так называемое движение «Аллилуйя» и в состоянии всеобщего смятения во многих городах начался период массового «примирения». И это далеко не единственный пример такого рода. Были нередки случаи, когда «всеобщие моления», сопровождавшиеся отказом работать и воевать, затягивались в различных итальянских городах на несколько дней, а иногда и на целые недели. Религиозные волнения достигли апогея в 1260 г., предрекаемом иоахимитами году великих перемен: тогда через всю Центральную Италию из Перуджи тянулись процессии флагеллантов[79].

Между тем для определения значимости францисканского феномена в жизни итальянского общества XIII в. необходимо обратиться в первую очередь к истории искусства и литературы. Одним из поздних и самых стилизованных образцов францисканской литературы является, как известно, знаменитый анонимный сборник рассказов и легенд «Цветочки св. Франциска Ассизского». Но не следует забывать, что этому произведению предшествовала страстная поэзия Якопоне да Тоди, а еще раньше «лауды» (род поэтического сочинения, происшедший от любовной лирики) и духовные песнопения анонимных авторов из Умбрии, Марке и Тосканы. Однако, если сам факт существования францисканской литературы не вызывает сомнений, того же нельзя сказать о живописи. Великое искусство итальянских мастеров XIII в. является настолько крупным феноменом, что его невозможно заключить в рамки определенной схемы. В частности, не следует забывать, что, прежде чем отправиться в Ассизи, живописец Джотто (Джотто ди Бондоне, 1266 или 1267–1337) работал в Риме, и уже тогда в его творчестве наметился постепенный возврат к классическому натурализму, достигшему наиболее яркого выражения в работах Мазаччо. Вместе с тем неоспорим и тот факт, что Джотто сыграл огромную роль в формировании францисканской легенды и иконографии. Кроме того, основными заказчиками его работ были францисканцы. Как базилика в Ассизи, так и церковь Санта-Кроче во Флоренции, где находятся главные циклы фресок Джотто, являются францисканскими храмами. Помимо чисто эстетического воздействия шедевры живописи XIII в. несли огромную иллюстративную и назидательную нагрузку. Они ошеломляли неграмотных людей, для которых изображение чуда нередко служило доказательством его достоверности.