История изнутри. Мемуары британского агента.

Несколько позже я встретил Лингнера, который был по делам пропаганды в Тифлисе и которому, чтобы попасть в Москву, пришлось пережить целую эпопею опасных приключений. Оба — Тэмплин, который пре красно говорил порусски, и Лингнер, у которого была деловая голова — были мне большими помощниками. Нельзя еще, конечно, не упомянуть об Артуре Рэнсоме, корреспонденте «Манчестер гардиан», который, не буду чи членом нашей миссии, был все же больше чем гостем. Он жил в нашем отеле, и мы виделись с ним почти каждый день. Рэнсом был Дон Кихотом, с усами, как у моржа, сентименталист, готовый вступиться за любого обиженного, и наблюдатель, воображение которого было зажжено революцией. Он был в прекрасных отношениях с большевиками и часто сообщал нам очень ценные сведения. Неисправимый романтик, он мог из ничего создать волшебную сказку и был приятный и заниматель ный собеседник. Он был отчаянный рыболов, у него есть несколько очаровательных очерков на эту тему. Я отно сился к нему с теплым чувством и всячески защищал его от идиотов нашей контрразведки, которые позже пыта лись выдать его за большевистского агента.

Но самыми необыкновенными гостями были немцы, которых мы видели часто, но никогда с ними не раскла нивались. Прямым следствием БрестЛитовского мира было назначение немцами графа Мирбаха послом в Москву. Он должен был приехать 24 апреля. Первая из целой серии стычек произошла 22 апреля, когда больше вики привели меня в ярость, реквизировав сорок комнат в нашем отеле для нового посла и его штата. Большая часть комнат была в том же этаже, что и моя.

Задыхаясь от злобы, я отправился к Чичерину с проте стом против этого оскорбления. Чичерин извинялся, но оставался пассивен. Я бушевал и неистовствовал. Чиче рин смотрел устало, и в его хорьковых глазках отража лось изумление при виде ярости такого обычно мягкого человека, как я. Он разводил руками, оправдывался, по обещал, что нашествие это только на несколько дней, и извинялся тем, что в их распоряжении не было ничего более подходящего.

В отчаянии я пошел к Троцкому, который, во всяком

случае, был вправе принять какоето решение. Я его не застал, но у него был очень способный и с большим тактом секретарь, Евгения Петровна Шелепина, ныне английская подданная и супруга Артура Рэнсома. Я ска зал ей, что мне необходимо переговорить с Троцким немедленно и что дело не терпит отлагательства. Через пять минут я разговаривал с ним по телефону. Самым внушительным русским языком я сказал ему, что не потерплю этого оскорбления и что, если ордер о реквизи ции не будет отменен тотчас же, я со своей миссией и со всем имуществом немедленно отправляюсь на вокзал и буду находиться там до тех пор, пока он мне не даст поезд. Я требовал ответа немедленно. Троцкий, который был на заседании народных комиссаров в Кремле, при нял мое заявление должным образом. Он согласился, что положение наше будет невыносимо, и обещал принять меры сейчас же. Он сдержал слово. Через полчаса он позвонил мне, что дело улажено. Он отдал категориче ское распоряжение, чтобы для немцев, он еще не знал где, но было найдено другое помещение. На несколько дней их поместили без особых удобств во второклассной го стинице. Потом их перевели в роскошный особняк в Денежном переулке. Этим небольшим триумфом я всеце ло обязан Шел спи ной. Я расплатился с ней позже, когда она пожелала уехать из России, дав ей британский пас порт, — поступок незаконный, но за который, я надеюсь, теперь меня не привлекут к ответственности.

26 апреля граф Мирбах явился для вручения веритель ных грамот в Кремль. Он был принят не Лениным, а Свердловым, председателем Центрального Исполнитель ного Комитета. Процедура прошла формально и холодновежливо. Свердлов в своей речи сказал: «В ва шем лице мы приветствуем нацию, с которой мы заклю чили БрестЛитовский мир».

Штат немецкого посольства состоял почти целиком из русских экспертов. Мирбах сам был советником немецко го посольства в Петербурге до войны.

Рицлер, его главный помощник, обладал глубоким и многосторонним опытом в русской политике. Хаус шильд, первый секретарь, был мой старый приятель. Он приехал в Москву вицеконсулом в одно время со мной. Это был честный человек. До начала войны он был

англофилом. r^vux

Несмотря на их широкую осведомленность в русскид

делах, я не думаю, что в своих деловых отношениях с большевиками немцы были успешнее, чем мы. Несомая по, они совершали не меньше ошибок, и не было времени" когда их положение можно было считать надежным или счастливым. Мы ходили всюду без оружия и без охраны Немцы без охраны не выходили ни на шаг

Тем не менее их присутствие в Москве было для нас значительной помехой, а большевики находили детское удовольствие сталкивать нас друг с другом. Они делали это очень успешно. Они держали нас вместе в приемной наркоминдела. Если им хотелось досадить Мирбаху они принимали меня первым. Если они за чтонибудь были обижены на британское правительство, они миндальни чали с Мирбахом и заставляли меня ждать.