История изнутри. Мемуары британского агента.

Во вторник мы прочли полный рассказ о наших безза кониях в большевистской прессе, которая превзошла себя в фантастическом отчете о так называемом деле Локкар , та. Мы обвинялись в заговоре на убийство Ленина и Троцкого, в организации военной диктатуры в Москве и желании обречь на голод население Москвы и Петербур га, взорвав все железнодорожные мосты. Весь заговор был раскрыт благодаря преданности латышского гарни зона, который союзники пытались подкупить щедрой раздачей денег. Вся история, которая читалась, как сказ ка, была окружена фантастическим описанием моего аре ста. Заявляли, что я был захвачен на митинге заговорщи ков. Я был взят в ЧК и тотчас по установлении личности освобожден. Столь же фантастически были описаны со бытия в С.Петербурге. Убийство Кроми было изображе но как акт самозащиты большевистских агентов, отвечав ших на его выстрелы. Огромные заголовки изображали представителей союзников как «англофранцузских бан дитов», а в комментирующих статьях требовали при менения террора и самых суровых мер против заговорщиков.

исчез.

Вначале я склонен был рассматривать эти выпады как типичную для большевиков попытку: 1) оправдать ся в убийстве Кроми, которое, я уверен, не было пред намеренным; 2) ободрить своих П|Шве|91^ивог лить ужас в сердце предполагаемых ™^lbъ™™^м неровУв самой 'москве. ^^^^^ вполне потерял голову, то весь рассказ был сплетением лжи.

Оказалось, что Пуль, американский генеральный ков сул, более серьезно отнесся к заговору. Он склонен был считать Реяли провокатором, инсценировавшим заговор для выгоды большевиков. В одном из рассказов о загово ре упоминалось о проекте не убивать Ленина и Троцкого a irpoвести их по московским улицам в рубахах. Такое фантастическое предложение могло зародиться только в изобретательном воображении Рейли. Я засмеялся над опасениями Пуля. Позднее я ближе узнал Рейли, чем в то время, но мое мнение о его характере не изменилось. Ему было тогда сорок шесть лет. Это был еврей, я думаю, без капли британской крови. Родители его были родом из Одессы. Его настоящее имя Розенблюм. Фамилию Рейли он принял, взяв имя своего отчима, ирландца Калла гая. Как он сделался английским подданным, я не знаю до сих пор. До войны он провел большую часть жизни в С.Петербурге, зарабатывая крупные суммы в качестве маклера по различным торговым делам. Это был человек с громадной энергией, очаровательный, имевший боль шой успех у женщин и весьма честолюбивый. Я был не очень большого мнения о его уме. Знания его охватывали большую область от политики до искусства, но были поверхностны. С другой стороны, мужество его и презре ние к опасности были выше похвал. Капитан Хилл, его соучастник в опасном плане остаться в Москве после нашего отъезда, был человеком, лояльность которого была вне подозрений. Он был так же храбр и смел, как и Рейли. Порусски он говорил так же хорошо. Если была двойная игра со стороны Рейли, Хилл вряд ли смог бы ее не обнаружить. Как ни смехотворна была история о двойной игре Рейли, я узнал, что через Пуля она дошла даже до Лондона. Два месяца спустя я приехал в Англию и со всей убежденностью поручился за Рейли перед Ми нистерством иностранных дел, когда этот удивительный человек, будучи на волосок от смерти, наконец добрался до Бергена после целого ряда приключений.

Хотя я никогда не сомневался в верности Рейли со юзникам, я никогда не был уверен, не уверен и сейчас, как далеко он зашел в своих переговорах с латышами. Это был человек наполеоновской складки. В жизни его героем был Наполеон, и одно время у него была одна «лучши* в мире наполеоновских коллекций. Он видел себя орошенным в России, и перспектива свободы действия вну шила ему наполеоновские замыслы. В последующих раз говорах он всегда отрицал большую часть большевист ских утверждений. По его теории Берзин и другие латы ши, которых он знал, вначале искренно не хотели сра жаться против союзников. Когда они поняли, что интер венция союзников не серьезна, они отшатнулись от него и выдали его, чтобы спасти свои шкуры. Как бы то ни было, так называемый союзнический заговор должен был иметь для нас серьезные последствия.