История изнутри. Мемуары британского агента.

В июне 1914 года мне пришлось опять до отказу повозиться с официальными приемами. Адмирал Битти и избранная верхушка командного состава Первой эскадры линейных крейсеров нанесли официальный визит Москве. Моложавая внешность самого юного из адмиралов со времени Нельсона чуть ли не заставила меня совершить

служебную оплошность. В парадном мундире и шляпе с плюмажем я по поручению Бейли отправился на вокзал встретить поезд и приветствовать Битти. Это была моя первая встреча с флотскими, и я мало был знаком со знаками отличия различных чинов морской службы. На платформе я встретил градоначальника, губернатора, ко мандующего войсками и других русских должностных лиц, которым я должен был представить адмирала. Поезд подошел, и из специального вагона вышел ожив ленный молодой человек, выглядевший не старше меня самого и которого я, разумеется, принял за флаг адъютанта Битти. Я продолжал ожидать выхода велико го человека, и в течение этого времени произошла не удобная пауза. Паузе положил конец мой предполагае мый флагадъютант.

— Здравствуйте, — сказал он, — я — Битти. Пред ставьте меня и скажите, с кем я здороваюсь.

Мне стало жарко и холодно. Когда я ему впоследст вии рассказал о своем смущении, он рассмеялся и принял это как комплимент.

В свою защиту я должен сказать, что русские были также поражены юношеским видом Битти.

Визит этот имел огромный успех. Сопровождавшие Битти офицеры, в том числе адмиралы Хальсей, Брок и некоторые другие, имена которых стали во время войны общеизвестными, внесли свежую струю в московскую жизнь. Их гладко выбритые румяные лица внесли в зной i ную атмосферу московского лета нечто новое и необычное. Квадратная челюсть Битти и надетая набекрень фуражка предоставили обильную пищу московским карикатуристам, которые были весьма довольны представив шемуся случаю противопоставить достоинства англий ского флота недостаткам своего собственного. Триумф достиг апогея во время выступления Битти на банкете, который давал ему город в Сокольниках, в большой палатке. После скучных речей ряда ораторов английский адмирал встал и голосом, которого не мог бы заглушить шторм, сказал речь, взволновавшую до крайности тяже лых на подъем москвичей. До тех пор они никогда не видели адмирала, у которого не было бы бороды до колен. Военная мощь Великобритании быть может незна чительна, но британский флот на недосягаемой высоте. Теперь я часто удивляюсь, почему лорд Битти не занялся политикой. Такой голос, как его, разбудил бы даже пре

бывающих в спячке членов Палаты лоолов ъп а блестящее выступление, и визит в огромной ст7п^«° действовал поднятию английского престижа ^^^таи со" После этого наступила трагедия с быстротой оола бросающегося с поднебесья на свою добычу безжа ппг7 ная по своим последствиям. 28 июля был убит эгагетиог ФранцФердинанд, и если Лондон чувствовал себя в без опасности, то Москва с первой же минуты учуяла что взошла алая заря войны. Именно в это время и в моей семье произошла трагедия. В июне моя жена ожидала ребенка. Я собирался отправить её домой и даже написал своей бабушке, надеясь, что она согласится обеспечить необходимую финансовую помощь. Ответ получился сухой и решительный. Сама она рожала своего первого ребенка под переселенческой фурой в Новой Зеландии. В этих случаях место женщины около её мужа.

Врач, рекомендованный жене, был немец по фамилии Шмит, приятный симпатичный старик, давно пережив ший свои лучшие дни. У меня были сомнения и мне хотелось договориться с русским врачом. Однако англи чанки, проживавшие в Москве, были крайне предубежде ны против русских врачей. Шмит знал английский язык, и жена остановилась на нем.

Роды начались 20 июня и продолжались всю ночь. Несмотря на свою неопытность, я скоро понял, что роды трудные. Это была одна из самых знойных ночей, какие я пережил в Москве или где бы то ни было, и в течет бесконечных часов я стоял у открытого окна, курил nai росу за папиросой и старался не терять хладнокровия, три часа утра Шмит вошел в комнату.

— Трудно, очень трудно, — вздохнул он, — нуж« еще один врач.

Он дал мне номер, и я бросился к телефону. Казалось, прошло много часов. Я опять возобновил свое стояние у окна, прислушиваясь к стуку дрожек на мостовых. После нескольких ложных тревог доктор приехал. Это был молодой человек, чьи уверенные движения внушали дове рие. Затем он скрылся в спальной, и снова воцарилась мертвая тишина. В пять часов все было кончено. Наша кухарка Катя прошла через комнату, вытирая платком глаза. Вышел и молодой врач.

— Мать жива, — сказал он серьезно, — но девочка не выживет.

Быстро он рассказал мне подробности. Роды были трудные. Жена страшно ослабела, и пришлось прибегнуть к помощи инструментов. Если бы его пригласили раньше...