История изнутри. Мемуары британского агента.

Когда английские министры поняли, чем грозит русская революция, они стали прилагать все усилия, чтобы образумить русских и сурово напоминать им об их обязательствах по отношению к союзникам. Какойто умник выдвинул идею посылки франкобританской социалиста : ческой делегации с целью убедить русских товарищей не прекращать войну. И в середине апреля Месье, Мута, Кашэн и Лафонт — представители французских социалистов и мистеры Джим ОТрэди, Уилл Торн и В. В. Сандерс — активные британские лейбористы при были в С.Петербург для проповеди Советам мудрости и патриотизма. Французы были интеллигентами. Муте — адвокат, Кашэн и Лафонт — профессора философии, а из англичан — Сандерс был тогда секретарем Фабианского общества. ОТрэди и Торн не нуждаются в представлении английским читателям.

С самого начала поездка носила характер фарса. Делегаты честно выполнили задание, но, как и следовало ожидать, они совершенно потерялись в дебрях русской революционной фразеологии. Они были сбиты с толку бесконечными дискуссиями об условиях мира. Они разби рались в жаргоне русских социалистов гораздо хуже меня. Незнание русского языка делало их положение еще более затруднительным. Но хуже всего то, что им так и не удалось завоевать доверия даже умеренных социалистов, с самого начала смотревших на них как на лакеев своих правительств.

Если делегаты не произвели никакого впечатления на русских, то они поистине изумительно реагировали на революцию. ОТрэди и Торн — особенно последний были неподражаемы. Никогда не забуду завтрак в посольстве, где этот простодушный великан развлекал нас рассказами о своих приключениях. Он чисто по английски презирал пустословие, и болтовня на чужом языке его раздражала. Ему хотелось пустить в ход свои сильные руки и стукнуть по головам болтливых товарищей.

Союзные делегаты прибыли в Москву. Побывали на фронте. Произнесли — при помощи переводчика — не сметное количество патриотических речей и наконец уехали, поумнев и расстроившись. Последствия этой поездки были весьма забавны. ОТрэди стал сэром Джем сом ОТрэди и правителем колоний. Уилл Торн теперь лейбористский старшина в Палате общин и остался тем, чем был всегда, — вождем тредюнионов. Мистер Сан дерс в 1929 году был членом лейбористского прави тельства. Он тоже, только чутьчуть розоват. Из францу зов Лафонт вошел и вышел из коммунизма; Муте все еще умеренный социалист, Кашэн — из всей шестерки самый убежденный патриот, человек, со слезами в голосе умо лявший Советы не выходить из войны до окончательной победы Антанты, — теперь целиком отдался Москве и является оплотом большевизма во Франции.

События сменялись быстро. Через несколько дней после приезда франкобританской рабочей делегации и почти одновременно с возвращением Ленина в Россию, сюда приехал М. Альбер Тома, французский министр снабжения. Он тоже был послан французским прави тельством, по традиции претендующим на особое знание революции и жаждущим обеспечить сотрудничество ре волюционной России с Антантой. Тома, социализм которого был чуть розовее консерватизма мистера Болдуина, приезжал в сопровождении целой армии секретарей и чиновников. Более того, он привез в кармане распоряжение об отозвании М. Палеолога, французского посла и циника, всегда казавшегося мне несерьезным человеком, но понимающего Россию гораздо лучше, чем многие думали. Отозвание было симптомом новой политики.

Я довольно часто встречался с Тома — общительным бородатым человеком, обладающим чувством юмора и здоровым аппетитом буржуа. Он подружился с сэром Джорджем Бьюкененом. Он поддерживал в Керенском

верность войне. Он бывал на фронте, произносил перед войсками патриотические речи, жирно уснащенные рево люционным пафосом. Тома спорил с Советами. И он оказал Антанте одну весьма существенную в то время услугу. Советы заняты были отвлеченным дискутирова нном условий мира. Они изобрели формулу: «Мир без аннексий и контрибуций», и эта фраза, повторяемая на тысячах митингах, в окопах и деревнях, разнеслась по стране, как пламя пожара. Этот лозунг был весьма невыгоден и неприятен для английского и французского правительств, заранее поделивших еще незавоеванную добычу в виде и аннексий и контрибуций.

французскому послу и сэру Джорджу Бьюкеиену бы ло поручено обойти хитростью эту новую весьма опасную форму пацифизма. Задание было тонкое и трудное. Казалось, из тупика нlb было выхода, и в отчаянии они обратились за советом к Тома. Веселый социалист рас смеялся.

— Я знаю своих социалистов, — сказал он. — Оящ / будут драться до последней капли крови за лозунг. Hj/tri жно принять его, но изменить его толкование.

Так аннексии превратились в возмещение убытков, щ\ контрибуции — в репарации. Кажется, именно тогда ^ слово «репарация» впервые получило официальное при менение. И именно Тома удалось убедить Советы при нять пункт о возмещении убытков ЭльзасЛотарингией. В то время это казалось большим достижением. По существу же, поскольку меньшевики и эсеры, поддавшие ся на уловку Тома, скоро сошли со сцены, это не состави ло никакой разницы.