История кабаков в России в связи с историей русского народа

Киевские князья ищут простора своей деятельности в дремучих лесах северо-востока. За князьями двигается народ, несёт с собой киевский эпос, создаёт себе новый Киев — Владимир, строит в нём киевские церкви, киевские Золотые ворота, украшает новые места дорогими именами киевских урочищ, как, например, Печерский монастырь, река Лыбедь и так далее; но отросток южной жизни вырастает на чужой почве иным деревом. Князья, переселявшиеся на север, первым делом считали закрывать веча и «избивать вечников». Жизнь, заложенная на северо-востоке, всецело сказалась в Москве…

Когда Киев и Новгород считали свою историю рядом столетий, Москвы ещё не было, на месте Москвы жила чудь, но впоследствии поселилось здесь русское племя, которое окрепло среди жесточайших невзгод и стало потом центром всего русского мира. Возникновение Москвы, получившей своё имя от финского названия Моск-ва, то есть мутная река, по наивному замечанию летописца, совершилось так: «Дiавол вложи в сердце князем татарским, сводиша братью, ркуще великому князю Юрью Даниловичу, оже ты даси выход больши князя Михаила тверского, а мы тебе княженiе великое дадим».

Побратавшись с татарами в тени этого «антинационального развития» (Буслаев), Москва начинает собирать около себя области новгородскую, псковскую, тверскую, рязанскую, пермскую, киевскую.

И здесь-то, в Москве, оторванной от южной Руси, возникает и крепнет московская жизнь. С XV столетия, когда все другие славянские народности оживают, когда у поляков, хорватов, хорутан, сербов (лазарица) и в южной Руси начинает зарождаться народная литература, в Москве открывается период окончательного упадка русской народности. К половине XVI века всё уж было кончено. В двадцать каких-нибудь лет, от 1592 до 1611 года, невидимо выросло жёсткое крепостное право. Не вчера началось так делаться, говорит неподкупная народная память, началось это с началом каменной Москвы:

В старые годы, прежние,
При зачине каменной Москвы,
Зачинался тут и грозный царь,
Грозный царь Иван сударь Васильевич.

Грамотность, просвещение, словесность, искусства, добрые международные отношения, возникшие некогда в Киеве в XII веке, в Москве погибли. К московской жизни вполне можно было приложить известные слова Геннадия: «Земля, господине, такова, не можемъ добыта, кто бы гораздъ грамотѣ!»^[88] Стоглавый собор 1551 года по поводу всеобщей безграмотности московского духовенства — учиться им негде! — с сожалением вспоминал о прежнем времени: «А преже сего училища бывали въ россiйском царствiи на Москвѣ и въ Великом Новѣградѣ, и по инымъ градомъ многiе грамотѣ писати и пѣти и чести учили, потому тогда и грамотѣ гораздыхъ было много. Но писцы, и пѣвцы, и четцы славны были по всей земли и до днесь».

Русская Правда, улетев на небеса, сменилась в Москве Шемякиным судом и московской волокитой. Мужи, княжеские думцы, перейдя в поместцыков (с 1499), писались теперь холопами, а своё старинное имя мужей отдали всему народу, получившему имя мужиков…