История Хэйкэ

– В таком случае ты знаешь этого монаха, иначе как бы он узнал, что девушка – твоя служанка?

– Я его почти не знаю. Это монах, живший после Хогэнской смуты в развалинах Дворца Ручья под ивой и попрошайничавший.

– Как его зовут?

– Кажется, Монгаку…

Киёмори внимательно осмотрел письмо. Верно, на нем едва заметно нацарапано: Монгаку. Само письмо было написано крупным почерком, твердой рукой.

Монгаку. Прошло много времени с тех пор, как Киёмори видел его в последний раз – Морито из императорской стражи. Он узнал о нем случайно. О Монгаку рассказал ему однажды Синдзэй, в особняке которого монах устроил переполох. Это был тот самый странствующий Монгаку – бродивший по улицам столицы, ночевавший под открытым небом, не имевший ни дома, ни семьи. Киёмори с глубокой скорбью вспоминал о своем друге молодости. Воспоминания о Монгаку были, естественно, связаны с именем Кэса-Годзэн и трагедией, из-за которой гвардеец ради любви к женщине отказался от блестящего будущего. За это его сочли глупцом, но Киёмори вдруг осознал, что он сам мало чем отличается от Монгаку. Какая разница между глупостью двадцатилетнего парня и сорокалетнего мужчины? Какая глупость хуже? Кто больше достоин порицания? Он поступил справедливо, пощадив детей Токивы, но можно ли оправдать его посещения этой женщины?

Несомненно, Киёмори был неуклюжим и робким. Таким, каким его охарактеризовал Нос. Ему не хватало целеустремленности и страстности Монгаку. В отношениях с Токивой это обнаружилось более чем очевидно. Он желал овладеть ею и в то же время выглядеть благородным.

– Монгаку, как он сейчас называет себя, служил одно время в императорской страже. Мы были соучениками в военной академии… Для чего, ты думаешь, он прислал это письмо? Что он пытается сказать тебе? «Бесконечный путь в тумане по пустыне…»

– Не знаю, я никогда не видела Монгаку.

– Хм-м… Кажется, я догадываюсь, что он имеет в виду.

– Что именно?

– Вот что: Гэндзи разгромлены. Сторонники Ёситомо рассеяны во враждебном окружении. Но этому придет конец. Гэндзи в конце концов возьмут верх. Он хочет подбодрить тебя.

– Какие страшные вещи вы говорите!

– Это неудивительно. Многие думают как Монгаку. Он считает меня преемником Синдзэя и весьма низкого мнения обо мне.

– Нет, господин, вы ошибаетесь. По-моему, в его стихах другой смысл.

– Какой же?

– «Пустыня в тумане» – мое сердце. Он имеет в виду, что сердце женщины полно печали. Он призывает меня не унывать.

– Что ж, можно и так понять его стихи.

– Я признательна ему за стихи. Я перечитывала их много раз. Пришла к выводу о необходимости продолжать жить на этом свете и следовать путем через «пустыню в тумане».

– У тебя возникали мысли покончить с собой?

– Да, когда в одиночестве становится невыносимо. В это время даже шелест цветущих деревьев кажется приглашением к самоубийству.

– Оттого, что ты тоскуешь по детям?

– Это естественное предположение с вашей стороны, со стороны их спасителя. Я же смирилась с их утратой.

– Ты не можешь перенести гибель Ёситомо?

– С вашей стороны жестоко напоминать мне об этом! – воскликнула Токива, глядя на Киёмори глазами, полными слез.

– Токива!..

Киёмори заключил женщину в объятия. Сегодня вечером, как никогда раньше, он чувствовал ее тело податливым и отзывчивым. Вожделение жгло его, как пламя, когда он покрывал желанное лицо страстными поцелуями. Напуганная страстью, которую она возбудила в нем, Токива попыталась вырваться, но Киёмори не обращал внимания на ее приглушенные крики.

Опустошенная, Токива лежала на полу в складках своего шелкового кимоно, беззвучно плача. Она не раскрыла глаз даже тогда, когда Киёмори собрался уходить. В эту весеннюю ночь молодую женщину душили слезы, а белые лепестки отцветающих деревьев роем залетали в комнату и опускались на нее.

Неясная тень прокралась из ворот и стала спускаться по косогору.

– Ну как дела, господин? – прошептал Бамбоку встретившись с Киёмори. – Господин, вы преуспели на этот раз? Вы же поклялись, что сегодня вечером обязательно…

Киёмори замкнулся в мрачном молчании. Нос еще никогда не видел его в таком состоянии. Случилось что-то необычное. Бамбоку некоторое время молча следовал за военачальником, затем вдруг принялся хихикать. Киёмори в удивлении уставился на Носа, который разразился теперь уже громким хохотом.

– Господин, вы можете обманывать кого угодно, только не меня. Я в этом деле имею большой опыт.

Киёмори широко улыбнулся в темноте:

– Перестань кривляться, мне надоело.

– Разве я не был вашим верным союзником в этом деле и не принимал его так близко к сердцу, как будто оно мое собственное? Мне вы могли бы сказать, получилось у вас что-нибудь или нет. Не вижу в этом ничего предосудительного.

– До чего же ты несносный тип! Твоя назойливость способна убить все нежные чувства. Дай мне побыть в тишине. Помолчи!

Нос бросил понимающий взгляд на отвернувшегося Киёмори и нарочито громко вздохнул. Услышанного ему было достаточно, чтобы понять, что случилось. Кроме того, он уловил тонкий аромат духов.