История Хоперского полка Кубанского казачьего войска 1696–1896 гг.

Первые официальные источники о хоперских казаках относятся к 1669 году, когда Стенька Разин принес повинную и засел на жилье в построенном им Кагальницком городке. Старые домовитые донцы не пристали к нему, а отписали в Москву, что только «голутвенные и одинокие сходцы на Дону и Хопре Стеньке Разину гораздо рады» ⁹⁾ и что «во многих городках тамошних казаки похвалялись идти на Волгу, прямо на Царицын и сделать лучше, чем сделал Разин и Сережка Кривой» ¹⁰⁾. Из этого видно, что на Хопре в половине XVII столетия действительно существовали воровские казаки, хотя известия о них довольно неопределенны. Вероятно они жили небольшими ватагами и полуоседло, промышляя добычу, то в одном, то в другом месте. Собственно же, оседло побережья р. Хопра, от нынешнего города Ново Хоперска и вниз до р. Дона, а также берега его притоков Савалы и Елани, дотоле пустынные, стали заселяться только во второй половине XVII столетия, около 1680 года¹¹⁾, разными пришлыми людьми великороссийского и малороссийского происхождения, но преимущественно выходцами из Тамбовского воеводства. О последних еще во времена Стеньки Разина воевода Пашков писал, что «на тамбовцев в нынешнее смутное время надеяться не на кого, потому что у них на Дону братья, племянники и дети, а иные у Стеньки Разина» ¹²⁾. И действительно, население Тамбовского воеводства и особенно его украиной (порубежной) стороны, было довольно ненадежно, да и служилый народ – городовые казаки и стрельцы – присланные туда из разных мест для сторожевой, «станичной» службы[7], тоже таили в себе дух неуживчивости и своеволия. Поэтому всякие атаманы воровских казацких шаек, как Разин, Булавин и другие всегда находили себе самую горячую поддержку среди населения тамбовского края ¹³⁾.

После разинского бунта, число беглых из этой области увеличилось и большинство их уходило уже не на Дон, а на Хопер и Медведицу, где и селилось оседло, о чем свидетельствует тамбовский воевода Нарышкин в своей отписке в Москву в 1685 году¹⁴⁾. В этом донесениии он жалуется, что, находящиеся в Тамбове и тамбовских крепостях, разные служилые люди – стрельцы и казаки – стали уходить на Хопер и Медведицу и «иныя запольныя реки», куда такаже начали бегать из деревень и сел крестьяне и бобыли. Он объяснял, что эти побеги происходят, главным образом, при посредстве и содействии раскольников[8], которые, приезжая из донских городков и с Хопра, сманивают мужчин, девок и жен, предлагая им бросать «свои тяглые жеребья и бежать в их казачьи городки на Хопер и Медведицу и иныя запольныя речки». Далее Нарышкин писал, что раскольники крадут оружие и угоняют лошадей; пустые земли по Хопру быстро населяются беглыми и в тех городках, где прежде считалось 15–20 казаков, теперь живет 200–300 человек и «женскаго полу много»; казаки стали «сеять хлеб и завели пашню», чего прежде там не бывало, так как они покупали хлеб из пограничных городков и кормились добычею зверя и рыбы.

Узнав о побегах служилых и тяглых людей из тамбовских городов и сел, правительство, однако, не принимало никаких мер к возвращению их на прежние места ¹⁵⁾, и ограничилось только строгим запрещением донским казакам принимать беглых, предполагая, не без основания, участие донцов в этом деле. Все эти беглые выходцы из тамбовской и прочих областей Московского государства и соседней Малороссии шли на Хопер и Медведицу и на другие притоки Дона, конечно, по указаниям бывалых людей и там устраивались различно; люди мирного характера, склонные к оседлой земледельческой жизни, селились по казацким городкам, приставая к старожилам, или же вновь образовывая в удобных и привольных местах свои городки и станицы; люди беспокойного нрава, гультяи и бобыли, составляли товарищества и жили полуоседло, полубродяжнически – зимою по зимовникам и городкам, промышляя зверем и рыбою, а летом уходили «воровать» на Волгу или в калмыцкие улусы ¹⁶⁾.