История христианской Церкви. Том II. Доникейское христианство (100 — 325 г. по P. .)

Златоуст делает справедливое замечание о том, что Цельс свидетельствует в пользу древности апостольских произведений. Этот языческий противник христианства, живший почти одновременно со святым Иоанном, сам того не желая, вкратце пересказывает нам историю Христа, описанную в Евангелиях, тем самым предоставляя нам мощное оружие против современных неверующих, желающих представить эту историю как более позднее изобретение. «Я знаю все, — говорит он, — у нас есть сведения об этом из ваших собственных книг, и нам не надо другого свидетельства; вы убиваете себя своим собственным мечом». Цельс ссылается на евангелия от Матфея, Луки и Иоанна и в целом делает около восьмидесяти ссылок на Новый Завет или цитат из него. Он отмечает, что Христос был рожден от девы в маленьком городке Иудеи, упоминает о поклонении мудрецов с Востока, об избиении младенцев по приказу Ирода, о бегстве в Египет, где Христос предположительно научился магическим заклинаниям, о Его жизни в Назарете, Его крещении и сошествии Святого Духа в образе голубя и гласе с небес, об избрании учеников, о Его дружбе с мытарями и другими презренными людьми, о том, как Он якобы исцелял хромых и слепых и воскрешал мертвых, о предательстве Иуды, об отречении Петра, об основных обстоятельствах истории страстей и распятия, а также о воскресении Христа [101].

Действительно, он искажает или неправильно истолковывает большинство из этих фактов; но, по его собственным словам, христиане в целом верили в них, и так было всегда. Он упоминает некоторые из основных христианских учений, о частных собраниях христиан для поклонения, о служении пресвитеров. Он не говорит о тяжких обвинениях в разврате, которые, вероятно, он сам считал абсурдными и невероятными.

В виду всего этого мы можем здесь, вместе с Ларднером, упомянуть загадку Самсона: «Из ядущего вышло ядомое, и из сильного вышло сладкое» [102].

§33. Лукиан

Издания трудов Лукиана: Hemsterhuisи Reiz(1743 sqq.), Jacobitz(1836–39), Dindorf(1840 и 1858), Bekker(1853), Franc. Frizsche(1860-'69). Приписываемый Лукиану диалог Philopatris(, любящий одну страну, патриот), в котором христиане высмеиваются и осуждаются как враги Римской империи, относится к гораздо более позднему периоду — вероятно, к правлению Юлиана Отступника (363). См. Gesner: De aetate et auctore Philopatridis,Jen. 1714.

Jacob: Charakteristik Lucians.Hamburg 1822.

G. Bernays: Lucian und die Cyniker.Berlin 1879.

См. также Keim: Celsus,143–151; Ed. Zeller: Alexander und Peregrinus,in the «Deutsche Rundschau», Jan. 1877; Henry Cotterill: Peregrinus Proteus(Edinb. 1879); Ad. Harnack in Herzog (ed. II), VIII. 772–779; и список литературы к §28.

В тот же период риторик Лукиан (родился в Самосате, в Сирии, около 120 г., умер в Египте или Греции до 200 г.), Вольтер греческой литературы, атаковал христианскую религию с тем же легким оружием остроумия и насмешки, с которым в своих многочисленных элегантно написанных произведениях он нападал на древнюю народную веру и поклонение, на мистический фанатизм, пришедший с Востока, на вульгарный образ жизни стоиков и киников того времени и вообще на большинство манер и обычаев того беспорядочного периода в истории империи. Такой мирской и неверующий человек, такой эпикуреец, как он, мог рассматривать христианство только как одно из многих причуд и безумств человечества; чудеса были для него мошенничеством; вера в бессмертие — пустой мечтой; презрение же к смерти и братская любовь христиан, о которых он был вынужден свидетельствовать, — глупым энтузиазмом.

Он представляет тему христианства в историческом романе о Перегрине Протее, современном ему философе–кинике, жизнь и смерть которого становятся для него основой для сатиры на христианство, а вместе с ним и на философию киников. Перегрин представлен как человек, достойный исключительно презрения; совершив подлейшие и ужаснейшие из преступлений, среди которых прелюбодеяние, содомия и отцеубийство, он присоединяется к доверчивым христианам в Палестине, коварно обманывает их, вскоре начинает пользоваться среди них большим уважением, а став гонимым исповедником, получает от них массу подарков. Ему почти что поклоняются, как богу, но потом его отлучают от церкви за то, что он ел запрещенную пищу (вероятно, идоложертвенное мясо). Тогда он бросается в объятья киников, путешествует повсюду согласно с мерзкими обычаями этой секты. Наконец около 165 г., страстно желая прославиться, бросается в пламя погребального костра на глазах собравшихся жителей города Олимпия ради триумфа философии. Эта выдумка о самосожжении, без сомнения, подразумевалась как пародия на христианское мученичество, возможно, конкретно мученичество Поликарпа, который за несколько лет до того был сожжен в Смирне (155) [103].