История христианской церкви в XIX веке. Том 1. Инославный христианский Запад

Церковная ассоциация не удовлетворилась этим решением и апеллировала в тайный совет, требуя пересмотра дела. Тайный совет на этот раз согласился с архиепископским решением, и таким образом епископ линкольнский не был осужден, хотя вынужден был уплатить судебные издержки в количестве около 50 тысяч рублей. В этом случае высокоцерковническая партия в первый раз одержала победу, хотя и не полную.

Мы видели уже, что постановления тайного совета не всегда совпадали между собой: один судья не соглашался с решением другого. Отсюда понятно, что авторитет тайного совета ставился не высоко высокоцерковнической партией, опиравшейся в своих действиях на принципах древне-католической неразделенной церкви, хотя вводившиеся ими формы в богослужебной практике были близкими и иногда тождественными с римско-католическими. Так как по самой своей природе тайный совет как суд светский не может считаться выражением голоса церкви, то естественно было возникнуть неудовольствию среди приверженцев церкви подобным положением дел. Мысль о необходимости большей свободы для церкви в делах чисто-религиозных, стала все сильнее и сильнее высказываться в обществе. Выразительницей этой идеи служит англо-церковная уния со своим председателем лордом Галифаксом. Высокоцерковническое духовенство, не удовлетворявшееся приговорами тайного совета, продолжало идти по принятому раз направлению и не ослабевало в своей энергии. Оно настаивало на необходимости сакраментальной системы и ввело во многих приходах исповедь, как лучшее средство христианской дисциплины, продолжая держаться и тех самых обрядов, которые не раз осуждались тайным советом. Каждение, зажженные свечи, приобщение больных запасными дарами, крестное знамение, устройство исповедален, молитвы за умерших и прочее сделались как бы неотъемлемыми предметами в высоких церквах. Естественно, что крайняя протестантская партия не могла чувствовать себя спокойно при виде казавшегося ей идолослужения и папства. Попытка лорда Галифакса войти в сношение с Римом с целью объединения католичества и англиканства, возбудила еще большее недовольство. На этой без сомнения старой закваске и почве возник последний кризис 1899 года, не закончившийся еще и теперь. На этот раз дело приняло несколько иную форму и другой оборот. Церковная ассоциация не подняла формального процесса против отдельных личностей, ибо видела, что подобные меры безуспешны. Она нашла такого человека, который обладая бойким пером, издал на ее средства книгу, крайне заманчивую по своему заглавию: Тайная история оксфордского движения. Книга была проникнута одной идеей: высокоцерковники-паписты, их цели – уничтожить реформационную церковь и ввести католическую, и затем под властью непогрешимого самим захватить себе власть над народом. Без сомнения, прогресс в Англии не дошел еще до того, чтобы публика владела критическим взглядом на вещи и более или менее беспристрастно. Любительница всяких секретов, она раскупила в десятках тысяч тайную историю и заволновалась, видя себя опутанной сетями иезуитизма. Вильям Гаркорт – человек видный в обществе, хороший писатель и бесспорно недюжинный мыслитель и притом влиятельное лицо в парламенте, разразился целой серией писем в передовом органе «Таймс», обвиняя церковь в беззакониях, впрочем не столько по любви к последней, сколько по известного рода политическим и партийным интересам, касаться которых нам нет нужды. Содержатель грязного магазина Кензит, желая вероятно увековечить свою память в истории, хотя и не дошел до подвига Герострата, но открыл протесты самого вульгарного характера: врывался в храмы высокоцерковников и во имя закона останавливал богослужение, сам совершал службы на ступенях собора св. Павла, устраивал выставки, показывая орудия пытки высокоцерковнических монахов и прочее. Цель была достигнута: интеллигентная публика обратила внимание, и заполнила газеты письмами, невежественная толпа просто стала осаждать высокоцерковническое духовенство, прибегая к гнилому картофелю (справедливо сберегая хороший для столь гнилого дела) и другими способами выражала свой протест, собирая десятитысячные митинги в Альбертовом зале.