История христианства. Том I. От основания Церкви до эпохи Реформации

Перевод Иеронима, известный под названием Вульгата, в конце концов стал нормативным для всей латиноязычной церкви. Но поначалу он был встречен не так хорошо, как хотелось Иерониму. В новом переводе некоторые привычные места, естественно, звучали иначе, и многие недоумевали, кто дал Иерониму право самовольно вносить изменения в Писание. Более того, многие верили в легенду, согласно которой Септуагинта написана семьюдесятью двумя работавшими независимо друг от друга учеными, которые по окончании работы обнаружили, что их переводы слово в слово совпадают. Эта легенда долгое время лежала в основе утверждения, что Септуагинта богодухновенна в той же мере, как и древнееврейский текст. По-этому, когда Иероним представил перевод, расходившийся с Септуагинтой, многие сочли, что он неуважительно относится к богодухновенному Слову.

Критика исходила не только от недостаточно грамотных верующих, но и от высоко образованных христиан. Августин Гиппонский писал из Северной Африки:

Молюсь о том, чтобы ты не тратил сил на перевод священных книг на латинский язык, если только ты не сопровождаешь его примечаниями, как в случае перевода Книги Иова, ясно показывающими, чем твой перевод отличается от Септуагинты, авторитет которой не имеет равных… Кроме того, я не могу себе представить, что в древнееврейских рукописях можно найти что-то такое, чего не заметили те переводчики, тем более что они великолепно знали древнееврейский язык^{26}.

Сначала Иероним вообще не ответил на письмо Августина. Когда же он все-таки на него ответил, написанное им подразумевало, что Августин – просто-напросто молодой человек, пытающийся сделать себе имя, критикуя старших. Отдавая должное его учености, он в то же время намекал, что, отказываясь вести с ним полемику, он оказывает Августину честь, так как борьба между ними была бы неравной.

Большинство споров, которые вел Иероним, заканчивались незаживающими ранами, но в данном случае исход был иным. Многие годы спустя, когда Иероним вступил в борьбу с пелагианством, речь о котором пойдет в следующей главе, он использовал для этого труды Августина. В своем следующем письме мудрому епископу Северной Африки он выразил ему такое восхищение, которого удостаивались немногие.

На первый взгляд Иероним кажется человеком бесчувственным, заботящимся исключительно о поддержании собственного авторитета. Но на самом деле он был совершенно не таким, и за его суровой внешностью скрывалась чувствительная душа. Никто не знал об этом лучше Паулы и Евстохии. Но в 404 году Паула умерла, и Иероним почувствовал себя одиноким и покинутым. Его боль усиливалась и от осознания того, что заканчивается не только его жизнь, но и целая эпоха. Несколько лет спустя, 24 августа 410 года, Рим был захвачен и разграблен готами под предводительством Алариха. Это известие потрясло мир. Иероним узнал об этом в Вифлееме и написал Евстохии:

Кто мог подумать, что падет Рим, созданный для овладения миром? Что сойдет в могилу мать многих народов? От старости зрение у меня стало слабым… и ночью я уже не могу читать книги на древнееврейском языке, которые трудно читать даже днем из-за того, что буквы кажутся невероятно маленькими^{27}.

Иероним прожил еще почти десять лет. Это были годы одиночества, страданий и внутренней борьбы. Наконец, через несколько месяцев после смерти Евстохии, которая стала для него как дочь, уставший от жизни ученый обрел вечный покой.

17 Августин Гиппонский

Когда я думал о том, чтобы полностью посвятить себя Тебе, Боже… я сам хотел этого и я сам этого не хот ел. Я сам. И поскольку у меня не было ни твердого желания, ни твердого нежелания, я боролся с собой и разрывался на части.

Августин Гиппонский