История климата с 1000 года

В самом деле, с этой даты сельские сообщества начинают сокращаться. Происходит необратимый процесс запустения земель, он продолжается в XIV и XV вв. Огромные районы в бассейне Малого Колорадо, Хилы и Рио-Гранде, на востоке и в центре Аризоны, на юге и западе Нью-Мексико превращаются в пустыни. Примерно за три столетия (XIII—XVI вв.) около двух третей обрабатывавшейся ранее земли забрасывается. Оставшийся кусок «шагреневой кожи» занимает к 1500 г. не более 85 000 кв. миль вместо 230 000 кв. миль в 1250 г. Удивительное опустение (Wüstung), не имеющее равного в Европе! Христофор Колумб, Кортес и его конкистадоры, учиненная ими резня и привезенные инфекционные болезни, опустошительная оспа и корь, — все это сущие пустяки по сравнению с катастрофами, происходившими до их вторжения.

Приход испанцев только усилил упадок Юго-Запада, и этот упадок останется непоправимым вплоть до XX в., несмотря на мольбы индейцев, обращенные к творящим чудеса богам дождя [341].

Каковы же при таких условиях первичные причины падения численности туземного населения? Несомненно, следует рассматривать совместно переменные как антропогенные, так и физического происхождения. И среди них очень четко выделяется эпизод климатического характера — великая засуха второй половины XIII в., захватившая весь Юго-Запад современных Соединенных Штатов. По таблицам Гарольда Фритса, охватывающим более пятнадцати столетий, деревья оказались неопровержимыми свидетелями того, что засухи на юго-западе никогда не были такими распространенными, такими продолжительными, как в период с 1243 по 1305 г. (см. рис. 1 и 2).

Однако индейцы этих областей искали способы сохранить воду, которой так не хватало. Между 900 и 1100 гг., во времена наибольшего процветания, эти искусные земледельцы изобрели систему ирригации, а затем пользовались ею, и для упорядочения расхода воды обрабатывали крутые склоны долин в виде террас. Но засуха 1250—1300 гг. опрокинула эту слабую защиту, высушила земли, и, обрушившись подобно молнии на перенаселенные территории, нанесла непоправимый вред урожаям и опустошила селения. Засуха изменила направление демографической тенденции.

Было бы, однако, неправильно доводить дело до крайности и выдвигать метеорологическую причину как единственную. Односторонность всегда опасна, и в данной ситуации не один только климат играет роль, так как переселение из Аризоны и Колорадо продолжалось долгое время после 1305 г., уже после того, как снова наступил дождливый период, на всем протяжении влажного XIV в. Изменение направления демографической тенденции пережило эпизод засухи. Следовательно, климат слишком скоро «потерял контроль» над событием, развитию которого он лишь способствовал. Он «спустил с цепи» причинность чисто антропогенного характера, а затем началось неотвратимое исчезновение земледельческого населения. История, не зависящая от климата, очень быстро вступила в свои права [397, стр. 708; 135б, в стр. 429—431].

Другая сторона дела, более обещающая, чем первая, — это климатологическая причинность. В этом случае речь идет уже не о том, чтобы, отправляясь от анализа вековых флуктуаций климата, идти «вниз по течению», к предполагаемым результатам воздействия флуктуаций на деятельность человека, к гипотетическим историческим последствиям. Речь о том, чтобы пойти «вверх по течению» — по направлению к универсальным причинам этих длительных климатических процессов, к динамической климатологии.

Увы, здесь историк попадает не в свою область. Во всяком случае, современный историк, при тех ограничениях, которые ему ставит его профессиональное образование.

Пока речь идет об откапывании текстов, о составлении длинных рядов, историк климата выполняет созидательную работу. Но наступает момент, когда становится необходимым объяснение обнаруженных явлений, когда нужно обратиться к общей циркуляции атмосферы, ответственной за климатические колебания. Тут историк из созидателя превращается в зрителя. Он может лишь напомнить читателям некоторые наиболее современные идеи из области традиционных естественных наук, высказанные по этим вопросам.