История колдовства

Удивительно, но в последние годы среди английских писателей не нашлось никого, кто серьезно бы занялся историей ведьмовства в Европе. Этот предмет не получил достаточного внимания серьезных ученых-историков, которые странным образом не понимают всю важность этого трагического феномена и его политические и социальные последствия. Магия, происхождение магических культов и церемоний, ритуалы первобытных народов, традиционные суеверия и связанные с ними практики становились объектом многочисленных ученых исследований, в основном с антропологической и фольклористической точек зрения, но к темной стороне этого предмета, истории сатанизма, пожалуй, еще никто и не приступал.

Существует определенная причина для подобного невнимания и небрежения, заключающаяся в том, что грубый и вульгарный материализм, который выступает едва ли не основной чертой для большей части XVIII и XIX веков в Англии, интеллектуально отрекся от сверхъестественного и небезуспешно попытался заменить религию флегматичной системой респектабельной морали. Поскольку ведьмовство не вписывалось в подобную систему, оно могло в лучшем случае представлять некий антикварный интерес, и даже в этом смысле эксгумация отвратительного и презренного суеверия ни у кого не вызывала энтузиазма. Казалось, наиболее подобающим забыть эту уродливую часть собственной истории. Подобное отношение к проблеме превалировало в течение полутора веков, если не более, и ведьмовство становилось объектом исследования лишь для узкомысящих и неумелых авторов вроде Лики и Чарльза Маккея, отказывавшихся от обсуждения работ своих предшественников, которые, как они предполагали, все были ошибочны, сумасбродны, недальновидны и способны лишь ввести в заблуждение. Колесо времени совершило свой ход, и подобные рационалистические предрассудки быстро отмирают. Необычайная популярность и глубокая убежденность приверженцев спиритизма уже сами по себе доказывают, что, и в этом смысле широкий интерес к мистицизму можно считать здоровой тенденцией, человеческое сообщество не желает больше питаться той шелухой, которую подсовывают ему материалисты. И это лишь один из многих симптомов, хотя, без сомнения, и самый важный, указывающий на происходящие в обществе изменения.

Практически невозможно верно оценить и понять подлинную историю людей, живших в елизаветинской или стюартовской Англии, во Франции времен Людовика XIII или его сына, в Италии периода Ренессанса и Контрреформации. Назовем пока лишь несколько конкретных стран и эпох, если мы не имеем определенного представления о той роли, которую ведьмовство играло в эти времена. Все классы, так или иначе, словом или делом должны были высказать свое отношение к ведьмовству, все – от Папы Римского до последнего крестьянина и от английской королевы до скромной деревенской девушки.

Поскольку актеры являются «конспектами и краткими хрониками эпохи», я завершил эту книгу заключительной главой, которая рассматривает ведьмовство, как представлялось оно на сцене, главным образом в английском театре. Подобное обозрение создается впервые, и поскольку ведьмовство, как мы увидим, являлось труднопреодолимым социальным злом и соотносилось со всеми стадиями развития человека, то очевидно, что вряд ли где-нибудь нам удастся найти более подходящие иллюстрации этого явления, нежели в драмах, так как драматург всегда пытается прощупать пульс своей публики. До развития романистики театр оставался единственным зеркалом нравов, распространенных в обществе и его истории.

Во Франции существует множество общих исследований ведовства, представляющих значительную ценность, среди которых имеет смысл выделить такие работы, как «Traite sur la magic, la sortilege, les possesions, obsessions et malefices» Антуана-Луи Доже, 1782; «Histoire de la Magie en France depuis le commencement de la monarchie jusqu’a nos jours» Жюля Гарине, 1818; знаменитую «La Sorciere» Мишле; «La Magie et l’Astrologie» (3-е изд.) Альфреда Мори, 1868; «Histoire de Satan» аббата Лекану; «Les grande Jours de la Sorcellerie» Жюля Босака, 1890; «La Magie et la Sorcellerie en France» (в 4-х томах), Теодора де Кузона, 1910 и ряд других.