История Кометы. Как собака спасла мне жизнь

Через несколько дней после его смерти, несмотря на сильную, стреляющую в пальцы ноги боль, я долго плавал по озеру. Знал, что аккумуляторы на поплавках выдохлись почти так же сильно, как я сам, однако не мог исполнить последний долг. Казалось, что это не просто конец, а предел всему. Обгоревшие за день нос и плечи успели покрыться волдырями, а я по-прежнему не находил ответа, кроме одного – я в отчаянии. Прощание с близким существом не входило в мои планы на лето. Попробовал бы сейчас мне кто-нибудь сказать, что жизнь справедлива, и такие потери – часть нашего существования. Трудно было еще меньше хотеть жить. Я опустил прах Коди в озеро.

В то лето цвета будто померкли, словно я смотрел на окружающий мир сквозь тусклый фильтр. Ко мне давным-давно подкрадывалась старая с косой. А в итоге выбрала Коди. Надо было раньше уехать отсюда.

11

Середина сентября 2001 года. Аризона

Фредди бодро улыбнулась и махнула из окна автобуса. Когда он тронулся в путь, я поднял на прощание руку. На сей раз не было ни слез, ни настойчивых уговоров лучше о себе заботиться.

– Пусть! – сказал я вслух, когда мы с Кометой повернули назад и пошли обратно в наш дом в Седоне.

Но под кажущимся спокойствием таилось ворчливое недовольство. Отчужденность Фредди кольнула меня и особенно насторожила после того, как она назвала причину: получалось так, что я мог навсегда засесть в Аризоне. Мы стали далеки, как никогда, и я не знал, что с этим можно поделать.

В отличие от меня Комета пребывала в крепком здравии и предвкушала удовольствие от душистой аризонской осени. Эмили подросла, и у нее пропало желание прибегать по первому требованию гулять с собакой, поэтому у Кометы нашлось свое решение. Однажды, вздремнув днем, я отбросил простыни, намереваясь выпустить собаку на улицу, но Комета отказалась.

– Хорошо, – кивнул я, – не хочешь в туалет – не надо. – И, оставив ее у раздвижной двери, захлопнул дверь в спальню. Комета открыла ее. Я снова захлопнул. Она опять открыла. – Ну и что? – спросил я, глядя в ее бессовестную морду.

А затем, устроившись на краю кровати, раздраженно наблюдал, как она трусцой выбежала из комнаты. И уже готовился снова грохнуть дверью в спальню, но собака вернулась, шлепнулась грудью на пол, выбив при этом передними лапами барабанную дробь. Вскоре повторила свой маневр, добавив для пущего эффекта парочку энергичных вихляний всем телом. Я же в отчаянии закатил глаза, вспомнив едкое высказывание Марка Твена: «Комета, я хочу, чтобы ты знала: нет ничего более выводящего из себя, чем хороший пример».

Я ощущал себя Виктором Франкенштейном, а Комета являлась созданным мною чудовищем. Теперь у нее была работа, и она не собиралась отлынивать от нее. Ее обязанность не ограничивалась тем, чтобы вытащить меня из кровати, – ей еще требовалось выводить меня из дому. И она не позволит мне отлынивать от дневных прогулок. Через несколько дней я почувствовал, как пребывание на улице прочищает мне мозги. Миновала неделя, и я настолько собрался с мыслями, что стал составлять список дел, которые мы должны были выполнить вместе с борзой. В первой строке следовало записать нечто такое, что сняло бы лишние заботы с Фредди, – я хотел научиться путешествовать без ее помощи. Начав курс фентанила, я должен был раз в несколько месяцев проверять свое состояние у врачей в Омахе. Но ездить туда на машине мне было не по силам и я подумывал летать – с Кометой или без нее – на самолете. К счастью, все мои путешествия начинались и заканчивались в Финиксе, где жила моя мать, или в Омахе, где меня могли встретить родные. Сумки в багаж я мог легко сдать у стойки, после чего оставалась одна проблема: вовремя добраться от стойки до ворот. Хотя в каждом аэропорту есть носильщики, которые могут толкать инвалидное кресло или предоставить особую тележку для перемещения больных, в таких загруженных центрах, как Финикс, дождаться помощи нелегко. Лучше иметь собственную няньку, которая поможет преодолеть терминал.

Тянуть предметы, особенно если они тяжелые и с трудом сдвигаются с места, собакам не свойственно. Хаски специально обучены тащить сани. Но сумеет ли Комета везти инвалидное кресло со взрослым мужчиной? У меня не возникало сомнений: сумеет. Грейхаунды не только сильные собаки, у них повышенный болевой порог, и они знают, как эффективно расходовать свою энергию. Вероятно, борзые не смогут, как хаски, тащить по снегу тяжело груженные сани, но я и не требовал этого от Кометы. Да и начинать тренировку я собирался вовсе не с инвалидного кресла.

– Комета, ты же понятия не имеешь, как я ненавижу передвигаться по продуктовому магазину с этой проклятой тележкой, – сказал я борзой.