История конницы

Варнери выказывает чрезвычайное поклонение Зейдлицу. Он называет его этот великий человек и говорит, что нельзя довести конницу до большего совершенства, чем это сделал Зейдлиц; про полк же его он заявляет, что он мог бы служить образцом для конницы всего света. Фридрих обладал особенной способностью выбирать людей: его оба кавалерийские генерала, Зейдлиц и Цитен, были людьми чрезвычайно выдающимися. Энергия и быстрая решимость первого выказались вполне, когда он еще был молодым офицером, при одном случае, о котором говорится в Jdees pratiques sur la cavalerie графа Рошфора. Зейдлиц, которому Фридрих обязан большей частью своих успехов, был такой ловкий и энергичный всадник, что не мог допустить, чтобы кавалерийский офицер попался в плен, пока он на коне. Это было им как-то высказано, когда он в чине ротмистра сопровождал короля. Фридрих, от которого ничего не ускользало, услышал это замечание и решил испытать Зейдлица. Случай не замедлил представиться. Свита проходила по мосту; дойдя до середины его, король остановился и, обращаясь к Зейдлицу, который был со всех сторон окружен лицами свиты, сказал: Вы говорите, что кавалерийский офицер никогда не может быть взят в плен, это замечание бесспорно храброго человека; бывают, однако, случаи, когда можно бы сдаться без всякого бесчестья. Предположим, например, что мы ваши враги; вы, конечно, и не попытались бы пробиться. Что же сделали бы? Зейдлиц с быстротой мысли дает шпоры лошади, бросается в реку и без всякого повреждения возвращается к свите; затем, кланяясь королю, говорит: Ваше Величество, вот мой ответ.

Зейдлиц обладал способностью угадывать минуту, когда можно было быть смелым, даже отчаянным, и когда следовало быть осторожным. Никто не умел так полно сочетать разумную сдержанность с сумасшедшей энергией. Еще мальчиком от отличался смелыми поступками: 7 лет от роду он проехал между вертящимися колесами ветряной мельницы, 23 лет он был майором и успел выказаться во многих битвах, 32 (34) — полковником и командиром кирасирского полка, 35 (36) генерал-лейтенантом и главнокомандующим конницей.[89] Самым блестящим его подвигом была битва при Россбахе в 1757 г., где он с одними своими всадниками одержал победу. Его нападение на Готу, когда он с 1500 людей взял город, занятый сильным пехотным отрядом с артиллерией, было другим отважным делом.

Другой из кавалерийских генералов Фридриха, Цитен, был очень любим королем. Он, по словам его биографа, соединял мудрость с мужеством, ловкость с присутствием духа и деятельность с полнейшим самообладанием. Он составлял план с постепенностью находящей грозы и приводил его в исполнение с быстротой молнии. Он долгое время командовал известным гусарским полком, получившим его имя, или так называемых гусар с мертвой головой.[90] Он состоял на службе в течение около 70 лет и скончался 86 лет от роду. Быстрота его решений была поистине изумительна. Он сказал однажды королю: В ту минуту, когда я вижу противника, у меня уже готовы все распоряжения. Эта быстрота взгляда была одной из причин его постоянных успехов. Во всех описаниях походов и битв Фридриха мы встречаем постоянно имя Цитена, и всегда с особенной славой.

В коннице Фридриха мы встречаем самое заботливое обучение одиночных людей и мелких единиц до сведения их в крупные части. Едва ли он не был первым, кто обратил большое внимание на одиночное обучение езде и владению оружием. Положим, мы видели, что во времена рыцарства молодые дворяне постоянно занимались с 14-летнего возраста ездой и употреблением копья, меча, палицы и секиры, и, по всем вероятиям, они в этом достигали не меньшей, если не большей ловкости, чем всадники Фридриха, но этим все и ограничивалось: они подготавливались исключительно к одиночному бою. Фридрих же сделал большой шаг вперед, поставив одиночное обучение только основанием для маневрирования и действия большими массами.

После Дрезденского мира было обращено особое внимание на специально-кавалерийское обучение конницы. Каждому полку был устроен манеж и придан берейтор, который занимался обучением людей и лошадей; солдаты обучались всем подробностям искусства езды и особенно усиленно — владению оружием на коне. Через это всякий всадник получал полную уверенность в своих силах как в управлении лошадью, так и в действии оружием. Ни один солдат не допускался до участия в маневрах, пока он не прошел всего курса обучения и не сидел крепко в седле.

Эта заботливость, с которой занимались каждым всадником и каждой лошадью, дала возможность прусской коннице маневрировать большими массами с изумительной быстротой. Она могла выполнять все эволюции на широком галопе, сохраняя полную сомкнутость и верность направления.