История, которая меняет (СИ)

Вставив ключ в замочную скважину и провернув ячейку замка, я отворил дверь. Все как всегда. Чуть лучше, чуть хуже. Каждый номер объединяет одно: ощущение, что ничего из окружающего тебя, твоим не является. Номер состоял из двух комнат, спальни и небольшой гостиной. Пройдя сразу в спальню, я положил чемодан на кровать и с облегчением вздохнув, осмотрелся. Этот номер нельзя было назвать уютным. Пораженные возрастом, ветхие обои, желтые, словно кленовые листья, томились в ожидании ветра, который одним страстным порывом подарит освобождение от грязных историй, безмолвными свидетелями которых они являлись. Условные точки опоры, которые казалось так и манят постояльцев обтереть свои одежды об эти скромные уголки уюта, были невыгодно выделены грязно серым оттенком, подобно острогам памяти. Они походили на души, которые поглотили эти безразличные стены. Открыв чемодан, я первым делом проверил сохранность своей камеры. Заботливо переложив ее на тумбочку около кровати, разложил вещи в некрасивый, массивный шкаф, необъятность которого втянула мой не хитрый скарб. Зайдя в ванную комнату, я устало облокотился кистями рук об умывальник. Посмотрев на себя в зеркало, я провел рукой по жесткой щетке волос, успевшей покрыть мой подбородок. Критически осмотрев себя в зеркало, я подумал: "Ну что, Стефан, не смотря на твои успехи в карьере, на множественные награды и премии, которыми удостаивали тебя различные номинации, на деньги и славу, которую ты приобрел упорным трудом и риском, работая не в самых безопасных уголках этого мира, у тебя все еще нет самого главного, того о чем ты уже долгие годы мечтаешь и сожалеешь. У тебя нет Мари". Освежившись, я проследовал в спальню и прилег отдохнуть. Лежа на кровати, я вспоминал свой последний телефонный разговор с Мари и лениво рассматривал совершенно не украшающую этот номер мебель. Внимание привлекали лишь два тяжелых кресла, обтянутых бычьей кожей и выкрашенных темно коричневым, не менее тяжелым лаком. Слегка потертые, практически не продавленные, они являли собой фундаментализм создателя этих титанов. Казалось, что стоит только опуститься на одно из них, как бурный поток мыслей, несущий в себе круговороты заблуждений, превращался в мерную, преисполненную достоинством реку спокойствия. Легкий ветерок, едва коснувшийся занавеси, словно подчеркивая близость океана, поманил меня к окну. Одернув штору, я ступил на огражденный выступ. Слегка перегнувшись через выкованные перила открытого балкона, я ощутил как по всему телу пробежала легкая дрожь. Слева, как и справа, от меня симметрично расположились точно такие же идентичные кусочки опасности. Мне, как творческому человеку, всегда импонировали эти маленькие мерзавцы. Вынесенные за пределы основной, многотонной, массивной конструкции, наплевав на все основы фундаментальной статичности наших устоев, балконы были напрочь лишены такого важного, и в тоже время опасного элемента, как убедительность. Устрашающий реализм неожиданно открывшейся истины неизменно обострял внутреннее восприятие собственной жизни через такие чувства как недоверие и сомнение. Лживая, обдуваемая ветрами сплетен свобода, при беспристрастной оценке становится лишь правильно наведенным фокусом наших желаний и ни чем иным. Вот именно этим они меня и привлекали. Ведь все мы, журналисты, в своем роде такие же балконы, на которые лучше лишний раз не ступать. Вернувшись в комнату, я взял телефон и решительно набрал хорошо знакомый номер.

Алло.

Привет это я, Стефан. Мне очень хочется пригласить тебя сегодня на ужин.

Мари засмеялась тем теплым, задорным смехом который я так любил.

Ох, Стефан, ты как всегда в своем репертуаре. Предлагаешь яблоко, но растет то оно на другом континенте. Искуситель.

Теперь была моя очередь рассмеяться.

А вот и не угадала. Яблоко при мне, а я в Рио.

Наступившая пауза смутила нас обоих. Затем Мари произнесла спокойным вдумчивым голосом:

Ну, в таком случае давай это я приглашу тебя на ужин. Ведь это ты у меня в гостях.