История, которая меняет

Маэлен вернулась домой на час позже обычного. За последние дни этот час был одним из самых тревожных. И не только потому, что я переживал за Маэлен, я переживал за то событие, которое должно было произойти. Она зашла и молча подняла над головой руку со сжатым кулаком. Потом чуть прищурив глаза улыбнулась. За эти дни Маэлен очень изменилась. Из маленького тлеющего уголька она превратилась в пропитанное уверенностью пламя. Это уже была не та Маэлен, которую я знал. Жгучая экспрессия вырвалась на свободу. Томная испанская бестия, знающая, что именно она делает и принимающая то, на что она способна пойти ради нашей общей цели. Во мне был гнев, в ней была страсть, и имя нам было Прайд.

- Есть?

Она кивнула и ловким движением кинула маленький черный кусочек. Не слишком торопясь разжимать кулак, я пытался представить, что именно для моей любимой Мари значит скорость. Глубоко вдохнув, я с трепетом разжал кулак. На раскрывающемся брелоке от автомобиля стояла эмблема автомобильного концерна Форд. Я хмыкнул, возможно, мне повезло. Нужно взглянуть на фотографии, которые сделала Маэлен. Девушка медленно прошла через комнату и, войдя на кухню, положила на мое спальное место фотоаппарат. Не в силах побороть дрожь в руках я поднял технику и начал просматривать фотографии. Это был отлично знакомый мне фиеста седан. Я скривился и несколько раз прошелся рукой по волосам. Не слишком, но достаточно быстро в умелых руках. Как говорил мой инструктор: «самый быстрый -это не тот, кто постоянно давит на педаль газа, а тот, кто редко давит на педаль тормоза». Значит завтра тот самый день, который поставит окончательную точку во всем происходящем. Пока Маэлен приводила себя в порядок, я рассматривал фотографии. То недостроенное здание, которое Маэлен должна была проверить, действительно охранялось, но охрана была скорее для отпугивания разного рода хулиганов. И попав внутрь, она смогла сделать пару кадров. Но судя по фотографиям, это был всего лишь каркас с одним въездом и этим же выездом. Остальное было, скорее всего, украдено недобросовестными подрядчиками.

- Значит отпадает.

- По поводу машины, она припаркована там, где ты и просил, но с противоположной стороны, а это значит еще минимум пятнадцать секунд к общему времени. И минимум полночи, чтобы продумать, где необходимо будет развернуться, чтобы не отходить от основного плана.

Этой ночью мы в кофе не нуждались. Маэлен несколько раз повторила все мои наставления. Это были последние часы, которые она проведет в этой квартире. Изредка она отвлекалась, вдаваясь в некоторые связывающие ее воспоминания, затем мы неизменно возвращались к нашему плану. По моим расчетам и тем билетам, которые она взяла, то к двенадцати часам следующего дня она покинет округ Рио де Жанейро и скорее всего больше никогда не вернется в этот город. Я же подготавливал себя к тому, чему казалось, готовился всю мою жизнь. Мое увлечение автомобилями сейчас как нельзя лучше соответствовало данной ситуации. Несмотря на то, что мы были постоянно заняты, время тянулось чрезвычайно долго. Минута за минутой стрелка настенных часов отсчитывала время до того самого момента когда мне придется выйти из этого убежища. К семи часам утра Маэлен была уже полностью собрана. Все ее вещи, которые она забирала с собой, умещались в небольшой рюкзачок: документы, несколько необходимых вещей, оставшиеся деньги и пара фотографий. Все самое нужное, больше ничего не требовалось. Посмотрев друг другу в глаза, мы обнялись. Слова были лишними. Чуть отстранившись, я повернул голову в сторону безразличных к времени часов и чуть кивнул головой. Маэлен вышла за дверь.

Оставшись в одиночестве, я тяжело опустился на пол. Сейчас, как никогда, мне следовало соблюдать осторожность. Совершенно не хотелось по какой-либо глупости сорвать столь тщательную подготовку.

До первого шага оставалось несколько часов, и я решил провести их максимально отстранено от всего, что связывало меня с будущими событиями.

Взяв в руки старый газетный выпуск, я просто начал водить пальцем по чуть шероховатой и в тоже время мягкой бумаге. Мой успех долгие годы выражался на точно таких же листах. Иногда ложь подавалась как необходимая людям правда. Иногда честность, с которой мне хотелось передать то или иное событие, подвергалась осуждению со стороны, отдающего предпочтение сказке, общества. Но вне зависимости от того что я писал и о ком я это писал, я преследовал интерес только одного человека. Интерес Стефана Майерса, великого заклинателя бесконечных верениц черного вымысла. В любом случае чернила выступают безмолвным судьей того, кто когда-либо рискнет нанести их на лишенный порока лист. Журналист, конвертирующий придуманные буквы в хрустящие доллары. Фотограф, чье мастерство к запечатлению того, на что хотят смотреть, а не того, что необходимо показывать, вызывает зависть у менее удачливых или более совестливых коллег. И по собственной вине оказавшись в одной из подобных моим сюжетам ситуации, я невольно становлюсь героем собственной статьи.