История крепостного права на Руси. Предпосылки и основные этапы лишения крестьян личной свободы. XIV—XVII века

В отношении крепостничества М.Н. Покровский, советский историк-марксист и политический деятель, «глава марксистской исторической школы в СССР», оказался поразительно неоригинальным. Находясь под влиянием тезисов Ключевского о неузаконенном слиянии статуса крестьянина-должника и статуса холопа, он заявил, что крестьянам было запрещено переходить просто по той причине, чтобы ограничить споры из-за них. Это была одна из бесплодных попыток, предпринятая с целью совместить несовместимое. В других работах он попытался создать «материалистическое» объяснение закрепощению, которое иногда рассматривал как следствие введения трехпольной системы сельского хозяйства, то есть как следствие «торгового капитализма». Под конец своей карьеры, после того как в стране началась индустриализация и коллективизация, он уделил большое значение «прямому вмешательству государства» в вопросе о закрепощении крестьян.

Наиболее любопытный анализ закрепощения крестьянства был проведен в 1920-х гг. Б.Д. Грековым, вскоре сменившим Покровского в качестве главы марксистской исторической школы. Он создал совмещенную материалистическую и «указную» версию крепостничества. С одной стороны, пишет Греков, в сельском хозяйстве произошли изменения. В XV в. и начале XVI в. русские землевладельцы почти не имели земли под возделывание для своего пользования; они довольствовались получением ренты с крестьянина на своих землях, в основном натурой. Но в первой половине XVI в. помещики начинают возделывать больше своей земли для самих себя за счет крестьянской земли; они также начинают требовать с крестьян отработку барщины и все чаще сбор ренты деньгами. К 1580-м гг. уже действует в высшей степени эксплуататорская барщинная система. Исходя из своего желания добыть деньги, дабы приобрести предметы роскоши и другие товары на рынке, «помещик объявляет своим крестьянам экономическую войну». Эта новая система вкупе с внешними факторами низводит огромное число крестьян до уровня сельского пролетариата. Эти бобыли[2] подчинялись хозяину и, таким образом, находились в его экономической и внеэкономической власти. В совокупности все эти события подорвали положение крестьянина, понизив его до статуса, близкого к крепостному.

В добавок ко всему Ливонская война при Иване Грозном (1558–1583) привела к экономическому кризису, который «усугубил и осложнил развитие всеобщего экономического процесса». В результате кризиса государство запретило всем крестьянам «выход», дабы сохранить среднее служилое сословие[3]. Действие государства совпало с «естественным экономическим процессом», и после 1581 г. российский крестьянин стал крепостным. Заняв пост лидирующего историка эпохи сталинизма, Греков в значительной степени изменил свои воззрения, как это будет показано далее. Во втором разделе своей работы по закрепощению крестьянства, большая часть которой посвящена опровержению возражений Дьякова против результативности заповедных лет, мы находим резкий поворот от «безуказной» версии назад к старым воззрениям, что на самом деле решающую роль в закрепощении крестьян сыграло государство.

Существуют и другие интерпретации «указной» и «безуказной» теорий, которые можно резюмировать в утверждении, что по той или иной причине российский крестьянин на протяжении практически всей летописной истории являлся крепостным. Так, Д.Я. Самоквасов писал, что на Руси, как и на Западе, не существовало законов, закрепощавших крестьян. Крестьяне стали крепостными в результате завоевания (в данном случае варягами), что привело к налогообложению покоренного населения в 946 г. в Киеве и в 1034 г. в Новгороде. Это «закрепощение», воплотившееся в том факте, что крестьяне должны были платить налоги, продолжилось и во времена монгольской переписи населения, а затем и московской переписи на том основании, что зарегистрированный крестьянин должен был платить налоги и оказывать услуги (платить оброк и отрабатывать барщину). Самоквасов рассматривает эти обязательства как вид крепостничества. Законодательство XV и XVI вв. применялось только в отношении свободных людей – тех, кто был освобожден, кто эмигрировал в Россию из других стран и изгоев[4]. Остальные народные массы никогда не пользовалось правами свободного перехода.

Взгляды на повсеместность крепостного права на протяжении большей части российской истории преобладали почти во всех советских исторических трудах, в особенности с начала 1930-х гг., когда советская историография «перешла на новые марксистские рельсы». Однако в 1924 г. И.М. Кулишер признал концепцию Самоквасова (которую ранее отрицал) и сам объявил, что в истории российского крестьянства не существовало двух периодов, как считало большинство историков: первый – свободный, второй – крепостной; скорее всего, создавшиеся более поздние условия и были истинным положением русского крестьянина на протяжении всей истории. Советские ученые отвергали как «указную», так и «безуказную» версию как несостоятельную.