История Крестовых походов

Как только султан увидел, что пламя пожирает вышку, он сбежал вниз и кинулся к реке по тому проходу, о котором я уже упоминал. Его телохранители саблями располосовали на куски его покрытие. Когда султан добежал до воды, один из его людей нанес ему удар копьем между ребер. Он продолжал бежать с копьем, торчащим из раны. Преследователи догнали его у самой воды, убили и кинули в реку, недалеко от того места, где стояли наши галеры. Один из телохранителей, Фаресс-ад-дин-Октай, нанес ему удар саблей и вырвал сердце из тела. С руки его капала кровь, и он подошел к нашему королю и сказал: «Что ты дашь мне за то, что я убил твоего врага? Останься он в живых, то, конечно, убил бы вас». Но король не сказал ему ни слова.

На наше судно поднялись добрых тридцать сарацин с обнаженными саблями в руках и боевыми топорами, свисающими с шеи. Я спросил Бодуэна д'Эбелина, который хорошо знал их язык, что они говорят. Он сказал, что они явились отрубить нам головы. Тут же большая толпа собралась вокруг Жана, монаха ордена Святой Троицы, служившего при графе Гийоме Фландрском, чтобы покаяться в грехах и причаститься. Я же, со своей стороны, не в силах припомнить никаких грехов, которые я совершил, провел это время, размышляя, что чем более я пытался защитить себя или избавиться от этих сложностей, тем хуже для меня все становилось.

Я перекрестился, встал на колени у ног одного сарацина, который держал боевой топор так, как это делают плотники, и сказал про себя: «Вот так погибла святая Агнесса». Гюи д'Эбелин, коннетабль Кипра, опустился на колени рядом со мной и исповедался. «Отпускаю тебе, — сказал я ему, — той властью, что дарована мне Богом». Тем не менее, поднявшись на ноги, я не мог припомнить ни одного слова из того, что он мне говорил.

Сарацины заставили всех нас подняться и заперли в трюме одной из галер. Многие из нас думали, что они это сделали потому, что не хотели убивать нас всех вместе, а выводить и убивать по одному. Этот вечер и всю ночь мы лежали в трюме в такой тесноте и в таком убожестве, что мои ноги лежали на графе Пьере де Бретане, а его — касались моего лица.

На следующий день эмиры приказали поднять нас из тюрьмы в трюме, и их посланники сообщили нам, чтобы мы отправились обговорить с ними вопрос возобновления договора, который покойный султан заключил с нами. Также они сказали нам, что можем не сомневаться — если бы султан остался в живых, он обезглавил бы короля, как и всех нас. Те, кто был в состоянии ходить, отправился на встречу с эмирами. Граф де Бретань, коннетабль и я, которые были серьезно больны, остались на месте, а граф Фландрский, граф Жан де Суасон, два брата д'Эбелина и все остальные, которым позволяло здоровье, пошли на это совещание.

Те с нашей стороны, кто был там, пришли к соглашению с эмирами, что как только Дамиетта перейдет к сарацинам, они отпустят короля и всех прочих в высоком звании, которых держат пленниками. Что же до менее значительных людей, то султан уже отправил их в Каир, конечно, за исключением тех, кого приговорил к смерти. Он поступил так в нарушение договора, который заключил с королем, так что вполне возможно, что получи он Дамиетту, то незамедлительно казнил бы нас.

В ходе дальнейших переговоров король поклялся удовлетворить требование сарацин об уплате им двухсот тысяч ливров до того, как покинет реку, и такой же суммы, когда окажется в Акре. Сарацины, со своей стороны, согласились с условиями договора, что они позаботятся о больных в Дамиетте, что соберут в городе арбалеты, машины, доспехи, оружие, запасы солонины и будут хранить их до того времени, пока король не пришлет за ними.

Клятвы, которые эмирам пришлось дать королю, обрели письменный вид и были таковы: если они не исполнят соглашения с королем, то будут покрыты позором и в виде наказания за совершенный грех с непокрытой головой отправятся в паломничество в Мекку; на них ляжет стыд, как на мужчину, который, прогнав свою жену, взял ее обратно, хотя видел, как она возлежит с другим мужчиной. (Потому что, в соответствии с законами Магомета, мужчина, который отказался от своей жены, никогда не может вернуть ее.) Третья клятва была такова: если они нарушат договор с королем, то будут подвергнуты такому же поношению, как и сарацин, который ест свинину. Король был удовлетворен этими заверениями, которые я упомянул, потому что Никола д'Акр, священник, знавший их язык, заверил его, что по магометанским законам им и в голову не придет нарушать такие обещания.