История Крестовых походов

Как-то король Людовик, послав за мной, сказал: «У тебя такой острый и проницательный ум, что я с трудом осмеливаюсь говорить с тобой на темы, касающиеся Господа. Так что я пригласил двух монахов, потому что хочу задать тебе вопрос. Поведай мне, сенешаль, — затем сказал он, — каково твое представление о Боге?» — «Ваше величество, — ответил я, — Он — нечто такое хорошее, что лучше и быть не может». — «Да, действительно, — сказал он, — ты дал мне очень хороший ответ; потому что точно такое же определение приведено в книге, которую я держу в руках. А теперь я спрошу тебя, — продолжил он, — что ты предпочитаешь: заболеть проказой или совершить смертный грех». И я, который никогда не лгал ему, ответил, что я скорее совершу тридцать смертных грехов, чем стану прокаженным. На следующий день, когда монахов тут больше не было, он призвал меня к себе, усадил у своих ног и сказал мне: «Почему ты вчера сказал это?» Я ответил ему, что и сейчас могу это повторить. «Ты говорил не думая, как дурак, — сказал он. — Ты должен понимать, что нет столь ужасной проказы, как находиться в состоянии смертного греха; в таком случае душа твоя любезна дьяволу, и ни одна проказа не может быть столь гнусна. Кроме того, когда человек умирает, тело его излечивается от проказы; но, если он умирает, совершив смертный грех, он никогда не может быть уверен, успел ли он при жизни раскаяться и искупить его, чтобы Господь даровал ему прощение. Следовательно, он куда больше проказы должен бояться греха, который может длиться так долго, пока Господь обитает в раю. Так что я со всей серьезностью прошу тебя, — добавил он, — ради любви к Господу и ради любви ко мне готовь свое сердце, пусть оно примет любую беду, которая может постичь твое тело, будь то проказа или любая другая болезнь, — но только не смертный грех, который завладеет твоей душой».

В другой раз король спросил меня, омывал ли я ноги беднякам на Страстной неделе. «Ваше величество, — воскликнул я, — что за ужасная идея! Я никогда не буду мыть ноги низшему сословию». — «В самом деле, — сказал он, — говорить об этом очень непросто, но ты никогда не должен отвергать того, что делал Господь, подавая нам пример. Так что я прошу тебя, первым делом из-за любви к Богу и лишь потом из-за любви ко мне — приучи себя к омовению ног беднякам».

Этот добрый король так любил людей, которые почитали Бога и любили Его, что он назначил Жиля ле Бруна, который был родом не из его владений, верховным коннетаблем Франции, потому что из-за веры в Бога и преданности Его заповедям он обладал очень высокой репутацией. Другой человек, мэтр Робер де Сорбон, знаменитый своим благочестием и ученостью, благодаря этим своим достоинствам был приглашен обедать за королевским столом.

Когда мы с почтенным священником сидели рядом за обедом и о чем-то тихо беседовали, король укорил нас, сказав: «Говорите вслух, а то ваши соседи могут подумать, будто вы говорите о них что-то плохое. Если в застольной беседе ваши суждения могут всем доставить удовольствие, то говорите о них громко — или же храните молчание».

Когда король бывал в шутливом настроении, он мог забрасывать меня вопросами, как, например: «Сенешаль, можете ли привести мне причины, по которым умный и порядочный мирянин лучше, чем монах?» Таким образом между мэтром Робером и мною началась дискуссия. Мы уже некоторое время вели спор, когда король высказал свое мнение. «Мэтр Робер, — сказал он, — я охотно обрел бы известность, как умный и порядочный человек, в том случае, если я в самом деле являюсь таковым, — а вы можете забирать все остальное. Ум и порядочность — такие прекрасные качества, что даже при упоминании их во рту остается приятный вкус».

С другой стороны, он всегда говорил, что безнравственно прибирать к рукам собственность другого человека. «Приобретать», — говаривал он, — такое тяжелое дело, что даже при произнесении этого слова першит в горле, потому что в нем есть буква «р». Это «р», так сказать, словно грабли дьявола, которыми он подтягивает к себе всех, кто хочет «приобрести» то, что они забрали у других. Дьявол же делает все это очень тонко; он работает на крупных захватчиков и грабителей таким образом, чтобы они отдавали Господу то, что хотели вернуть людям».

Как-то король вручил мне послание для передачи королю Тибо, в котором он предупреждал зятя быть осторожнее, а то ему придется взять на душу тяжелый грех в виде чрезмерных трат денег на строительство дома для монахов-доминиканцев в Провансе. «Умный человек, — сказал король, — имеет дело с их собственностью, как и полагается душеприказчику. Первое, что делает хороший душеприказчик, — это разбирается с долгами покойного и возвращает чужую собственность — и лишь потом свободен прикидывать, сколько остается денег на цели благотворительности».